Но начало его жизни не предвещало ничего такого особенного. Впрочем, был один любопытный момент. Его Алексей Максимович рассказал писателю Сургучеву.
«…А вы знаете, — сказал Горький, — я ведь учился этому ремеслу (иконописи). Но не пошло: веры не было. А это самое главное в этом деле. Большая комната. Сидят человек двадцать богомазов и пишут иконы. А я вступил как растиратель красок, ну и присматривался, конечно. Пишут Богов, Божию Матерь и Николу. Хозяин — мрачный, платит поденно и следит, чтобы не раскуривали. Скука, а песен петь нельзя. Попробовали божественное: «Кресту Твоему» — не идет. Я был мальчишка бедовый. Подойдешь к одному-другому и шепнешь: «Нарисуй ему рожки!» Так меня и прозвали: «диаволенок». Хозяину это не нравилось, вынул он из кармана сорок копеек и сказал: «Собери свое барахлишко и к вечеру очисть атмосферу». И вот вечером, когда я пришел к товарищам попрощаться, один из них вынул из стола две маленьких иконки и сказал: «Вот для тебя специально написал, выбирай». На одной был написал Ангел Алексей — Божий человек, а на другой — диавол румяный и с рожками. «Вот выбирай, что по душе». Я выбрал диавола из озорства. — «Ну вот. Я так и мыслил, — ответил богомаз, — что ты возлюбишь Диавола. Ты из диавольской материи создан. И мамаша твоя не иначе, как путешествует на Лысую гору». «Как же, как же, — ответил я, смеясь, — я и сам ездил с ней не один раз». «Ну, вот и молись своему образу: он тебя вывезет. Но, — прибавил богомаз, — жди конца». Что-то в душе у меня екнуло…» Позднее, в рассказе «Сторож», «Горький признал, что с ранней юности им руководила и двигала жажда знания, — и сделал существенную оговорку: «меня пленил и вел за собою фанатик знания — Сатана»… Литературный образ? Но к этому тяжелому случаю, действительно, подходит предупреждение Аввы Дорофея: «Тому, кто верит своему уму и предается своей воле, враг, как хочет, устраивает падение» (Гольцман Е. Странные знаменитости. М., 2003. С. 402).
Начало падения, иначе говоря, превращения в Горького, описывает исследователь Н. Ставров: «Более всего его увлекала философия, а именно: теософия, теория научного предвидения, восточная мистика. На этом пути он имел руководителя — таковым для будущего пролетарского писателя стал Николай Васильев, весьма странный человек, химик по профессии, «мудрец по призванию». Впоследствии Горький напишет о нем: «Он почти как и все талантливые люди имел странности: ел ломти ржаного хлеба, посыпая их толстым слоем хинина, смачно чмокал и убеждал меня, что хинин — весьма вкусное лакомство. Он вообще проделывал над собой какие-то небезопасные опыты: принимал бромистый калий и вслед за этим курил опиум, отчего едва не умер в судорогах. Принял сильный раствор какой-то металлической соли и тоже едва не погиб. Этими опытами Николай испортил себе все зубы, они у него позеленели и выкрошились. Он кончил все-таки тем, что намеренно или нечаянно отравился в Киеве в 1901 году».
