— Рэб! Запиши-ка меня, бля, на партию. И что это каждого гондона тянет сегодня покатать шары?
Я направляюсь в бар.
У Рэба, он же Гроза Ринга или просто — Гроза, под глазом охуенный фонарь. Видно, какой-то нахал решил отпиздить мудозвона по полной программе.
— Рэб, какой мудак тебе это нарисовал?
— А, это? Пара парней из Лохэнда, прикинь? Я там бухал. — Мудозвон смотрит на меня, типа, так робко.
— Как их звать, знаешь?
— Не-а. Но ты не парься, я сам с этими гондонами разберусь, чувак, всё будет путём.
— Я, бля, надеюсь. Ты с ними знаком?
— Не-а, но рожи, типа, запомнил.
— Когда мы с Рентой вернёмся из этого говённого Лондона, мы отправимся в этот говенный Лохэнд. Доуси тоже там схлопотал по башне пару недель назад. Мы зададим им несколько вопросов, и пусть они, бляди, только попробуют на них не ответить!
Я поворачиваюсь к Ренте:
— Всё готово к бою, чувак?
— Можем начинать, Франко.
Я беру кий и разношу мудака на клочки, оставив ему только те два шара, с которыми его мама родила.
— Ты можешь ещё кое-как справиться с такими мудилами, как Мэтти и Гроза, но когда кий берёт в руки Ураган Франко, ты можешь забыть о победе, рыжий говнюк, — говорю я ему.
— Бильярд — мудацкая игра, чувак, — отвечает он.
Изворотливый рыжий говнюк. У него всё, за что ни возьмись, мудацкое или говённое.
Нам пора, поэтому играть больше смысла нет. Я смотрю на Мэтти и достаю из кармана пачку денег.
— Эй, Мэтти, знаешь, что это такое? — Я размахиваю деньгами у него под носом.
— Э-э-э… да, — отвечает он.
Я показываю пальцем на стойку:
— А это знаешь, что такое?
— Э-э-э… да, это стойка, — отвечает он.
Ну и тормоз он. Всем тормозам тормоз. Но я знаю, чего я хочу.
— А это что такое? — Я показываю на мою пивную кружку.
— Э-э-э… да…
— Тогда, бля, не заставляй меня ничего объяснять тебе дважды. Бегом к стойке и принеси мне пинту «Особого» и один «Джек Дэниелс» с кока-колой.
Он наклоняется ко мне и говорит:
— Послушай, Франк… я, э-э-э, тут сижу на мели…
Но я знаю правильный подход к людям, я рявкаю:
— Ну так слазь с неё шустро!
Мудозвон улавливает намёк и направляется к стойке. Похоже, он опять торчит, хотя нельзя сказать, чтобы этот вонючий говнюк хоть раз завязывал. Когда я вернусь из Лондона, я ещё кое-что шепну этому говнюку на ушко. Говённые торчки. Только землю зря топчут. Рента, однако, похоже, держится — судя по тому, как он бодро заливает за воротник. Я возлагаю большие надежды на эту поездку в Лондон. Рента договорился с мудозвоном Тони, что он оставит нам квартиру на пару недель. Сам он со своей прошмандовкой уезжает куда-то отдыхать. Я там знаю по отсидке пару ребят — надо их найти, увидеться, былое повспоминать.
