Но наличман на концерт я пойду все-таки клянчить к маме. Мне нужны башли на железнодорожный билет, выпивку и наркотики. Я люблю спид, потому что он хорошо сочетается с бухлом, а побухать я всегда любил. Томми Ган — типичный амфетаминщик.
Моя мама читает мне лекцию о вреде наркотиков, а потом рассказывает о том, как я обломал её и отца, который тоже очень обо мне беспокоится, хотя и молчит. Позже, когда отец приходит с работы, он сообщает мне, пока мать ушла на второй этаж, что, хотя мать и молчит, она очень обо мне беспокоится. Честно говоря, сообщает он мне, он удивлен моим отношением к жизни. Он надеется, что я хотя бы не употребляю наркотиков, говорит он, вглядываясь в мое лицо, словно на нем это написано. Удивительно, я знаю кучу торчков, травяных и спидовых, но самые по жизни съехавшие — это все же обычные пьяницы вроде Грозы. (Гроза — это Рэб Маклафлин, полностью — Гроза Ринга.)
Я беру наличман и нахожу Митча в «Хебзе». Митч по-прежнему встречается с телкой по имени Гэйл. Впрочем, видно, что это ненадолго. Мне достаточно пяти минут беседы с Митчем, чтобы прочесть между строчек, что тому вусмерть хочется нажраться. Я выбиваю из него наличман, мы заглатываем четыре пинты крепкого и садимся, на поезд. За дорогу до Глазго я добавляю четыре банки «Экспорта» и две дорожки спида. Ещё пару пинт мы принимаем в «Сэмми Доу», а затем едем на такси в «Линч». Там история повторяется: после двух, а то и трех пинт и по дорожке спида на брата. В сортире мы поем попурри из песен Игги и перебираемся в «Голову сарацина» напротив «Барроуленда». Там мы пьём сидр и догоняемся вином, а также жадно слизываем солёные крошки спида с алюминиевой фольги.
Когда я выхожу из паба, я ничего не вижу — одни неоновые круги в глазах. Поверь мне, чувак, стоит дубарь, и вот мы бежим на свет и тепло и оказываемся в клубе. Оттуда мы направляемся прямиком в бар, где заказываем ещё бухла, хотя слышим, что Игги уже начал петь. Я рву на себе в клочки мою драную футболку. Митч выкладывает на покрытый пластиком стол дорожки из привезённого из дома спида и кокаина.
И тут что-то случается. Он говорит мне что-то про какие-то деньги, я не догоняю, но возмущаюсь. Мы спорим оживленно, но путано, затем следует обмен ударами, но я не помню, кто ударил первым. Мы не можем ударить друг друга всерьез, потому что не чувствуем силы ни в руках, ни в теле. Слишком уж мы удолбаны. Я встаю из-за стола и вижу, что кровь льется из моего носа на голую грудь и на столешницу. Тогда я хватаю Митча за волосы и пытаюсь расплющить его мордой об стену, но руки меня не слушаются. Кто-то оттягивает меня от Митча и выкидывает из бара в коридор. Я встаю, запеваю и с песней иду на звуки музыки, пока не попадаю в зал, битком набитый потными телами, которые пихают и толкают меня вперёд, к сцене.
