Появился другой кузен, Джефф, брат Малькольма. Он посмотрел на Нину взглядом, в котором она уловила нечто сродни ненависти. Это было странно и неприятно. В любом случае он был безобидным дрочилой, как и все остальные кузены Нины. У тетушки Кейти и дядюшки Дэйви (который родился в Глазго и к тому же в протестантской семье) имелось двое сыновей: Билли, который только что вернулся из армии, и Марк, который, как говорили, сидел на наркотиках. Они не приехали, поскольку практически не знали Энди, да и вообще никого из боннириггекой родни. Возможно, приедут на похороны. А возможно, и нет. У Кейти и Дэйви ещё был третий сын, Дэйви-младший, который умер где-то с год назад. Он родился умственно и физически неполноценным и большую часть своей жизни провел по больницам. Нина видела его только однажды: он сидел, скрюченный, в кресле-каталке, с бессмысленным взглядом и отвалившейся челюстью. Она терялась в догадках, как Кейти и Дэйви отнеслись к его смерти. Опять-таки горе, несущее облегчение.
Чёрт! Джефф направлялся к ней с явным намерением поговорить. Однажды она показала его Шоне, и та сказала, что он очень похож на Марти из группы «Wet Wet Wet». Хотя Нина ненавидела и Марти, и всю группу «Wet Wet Wet», она решила, что всё же Марти не похож на Джеффа.
— С тобой все в порядке, Нина?
— Да. Дядюшка Энди, правда, ужасно?
— А что тут скажешь? — Джефф пожал плечами.
Ему стукнуло двадцать один, а для Нины это была уже глубокая старость.
— Когда школу-то окончишь? — спросил он её.
— В следующем году. Я хотела уйти уже сейчас, но мама заставила меня остаться ещё на год.
— Сдать промежуточные[6]?
— Угу.
— Что будешь сдавать?
— Английский, математику, арифметику, историю искусств, счетоводство, физику, обществоведение.
— И что, всё сдашь?
— А что, чего там трудного? Разве что математика.
— А потом что?
— Работать пойду. Или на пособие сяду.
— Не хочешь остаться ещё на год и сдать повышенные?
— Не-а.
— Надо. Тогда сможешь поступить в университет.
— Зачем?
Джефф призадумался: он недавно окончил филфак и теперь сидел на пособии. Как и большинство его однокурсников.
— Там весело, — сказал он наконец.
Тут Нина поняла: что-то, что она приняла за ненависть, было на самом деле просто похотью. Он, очевидно, начал пить ещё до того, как приехал сюда, и теперь вел себя несколько развязно.
— Ты очень выросла, Нина, — сказал он.
— Ага, — сказала она, краснея, чувствуя это и ненавидя себя за то, что краснеет.
— Не хочешь свалить отсюда куда-нибудь? Ну, в смысле, в паб пойти? Мы бы могли выпить где-нибудь по соседству.
