– Лепса хочу! Ставь Лепса, вырубай это говно кислотное! Ну, или «Любэ» на крайняк! Или это, как его – «Господа офицеры». У меня сегодня праздник, я плачу за все!
– Какого еще Лепса, какие офицеры, что ты несешь? Тут дискотека современная, не ставим такое…
– Какое такое? Ты что имеешь в виду? Типа такое говно? – уже расходился Леня.
– Ну, ты сам это сказал. – И узкоглазый диджей громко засмеялся, так что маленький зал местной дискотеки мог слышать его во всех уголках.
В этот момент переполненный ненавистью ко всему происходящему, не контролирующий себя Леонид заорал на весь зал и со всей силы ударил диджея в лицо, а его единственную на все село музыкальную установку ногой в самую середину:
– Ребята, немцы наших бьют!
…Следующее, что помнил Ленид, было то, как он пробирался через темный лес, весь исцарапанный, откидываясь от преследующих всем тем, что попадется под руку, то есть камнями, ветками и даже мелочью, что еще оставалась в кошельке. Потом удар, и как будто кто-то выключил свет. Он очнулся уже в больнице Ноябрьска утром следующего дня.
– Не беспокойтесь, все хорошо, вы в больнице. У вас сильное сотрясение мозга, но череп цел, так что поправитесь быстро.
– А где?..
– Коллеги ваши? Им повезло меньше. Местные загнали их в реку и держали там всю ночь. У большинства из них сильные обморожения, двое до сих пор в себя не могут прийти, бредят что-то невнятное. Здесь странные законы, их сложно понять. Я сам тоже из Москвы, кстати, меня Юрием зовут, – сказал молодой врач.
– Очень приятно, а где мой телефон?
– Наверно, украли. Мы вас в овраге нашли, вам по голове дали дубиной какой-то и все забрали, пока вы без сознания были, хорошо еще, что местные помогли вас найти, обычно они таких поступков не прощают. Так что вам, можно сказать, повезло. Хотя я понимаю, что это звучит очень странно.
Через неделю состоялся суд, где предстали все участники процесса. Местные что-то пытались объяснять судье, защищаться, но все-таки получили условные сроки. Инженеры же сидели тихо и просили их как можно скорее отпустить домой, Леонид все еще был в больнице, и только Дима, сидя на заседании суда, тихо нашептывал в сторону: «Говорил же я, не надо было водку брать…»
Неделя выдалась необычайно тяжелая: командировка в Сургут и, как следствие, пара дней пьянства с заказчиками, затем юбилей у отчима, в самом конце встреча с ней. Алексей не видел ее уже несколько лет, с того момента, как окончательно переехал в Москву, но даже от самих мыслей о Юле ему становилось жутковато, что-то внутри как-то екало, а в коленях появлялась легкая дрожь. Их многолетние отношения были мучительными, и оба не испытывали от них никаких положительных эмоций, но так и не могли их окончательно разорвать, хотя и жили уже в разных городах. Может быть, потому, что начинались они еще в юности и как-то по-особенному осели у обоих в их уже потрепанных годами душах, а вероятнее всего, потому, что носили они сугубо садомазохистский характер.
