– Скучно мне от вашего поганого спорта, надоело мне этим говнищем заниматься.
– Так это же дисциплина, Коля, и образ жизни.
– А вы что, совсем не пьете? Так вот каждый день в зале этом торчите?
– Нет, ну, то есть, иногда, конечно… на Новый год, например.
– Да уж… Скучные вы ребята, и я тут с вами скучным стал. Жесть какая-то, а не жизнь. Бухаешь – плохо, не бухаешь – скучно.
– Ты учти, что мы все-таки боксеры. Так что поосторожнее со словами, – засмеялись они.
– Ладно-ладно, просто я так всю жизнь не смог бы. Превратился бы окончательно в робота и подох бы со скуки…
Конечно, пить тоже плохо, поэтому нужен своего рода баланс, способность вовремя остановиться. Я, к сожалению, таковой не обладал. Поэтому не пил вообще месяца уж два. Как следствие, стал неинтересен ни себе, ни другим. И от этого мне было противно. Еще было противно оттого, что перед полетом у меня стала разыгрываться аэрофобия, то есть боязнь летать на самолетах. Хотя я на них столько в своей жизни пролетел, что, наверное, и некоторым пилотам могу фору дать. Интересно, случаются ли с ними такие дела? Потом я стал ловить себя на мысли, что вновь появившийся страх связан вовсе не с самолетом, а с тем, что мои коллеги увидят то, что мне страшно, и подумают обо мне чего-нибудь ненужное. Что я, например, сумасшедший или какой-нибудь придурок. В общем, это довольно известная тема у людей, страдающих фобиями и неврозами. Я выпил таблетку валидола. Так, скорее как ритуальное действие.
Мы зашли в самолет, и я сразу потерял из виду Саймона, как выяснилось, его по ошибке посадили в бизнес-класс или за какие-то там мили. Я в этом плохо разбирался и мили не копил, хотя мог бы накопить, наверное, на несколько лет полетов. Как раз на пенсию. Но тогда я об этом не думал. Было почему-то страшно, что мой страх заметят другие. Я шел за Катей с Верой. В какой-то момент они повернули и сели вместе, я же проследовал в самый хвост самолета и сел в последнем ряду. Рядом никого не было, но через место сидел японец. Маленький такой японский парнишка. Хотя, может, это был и китаец, но почему-то тогда я был уверен, что это японец. Он снял свои ботинки и закинул ноги на кресло. При этом посмотрел на меня и улыбнулся нехотя. Улыбкой какой-то неестественной, на которой было написано что-то вроде: «Я понимаю, что так не очень-то и культурно, но мне так удобно, а вы уж потерпите. Извините, если я что-то не так сделал!» Я посмотрел на него, улыбнулся в ответ, передав примерно следующее: «Да ладно, черт с тобой! Можешь свои ноги хоть на голову закинуть, мне все равно». Мне кажется, он верно понял сообщение и полез копаться в своих бумажках, зачем-то вытащив еще из кармана сиденья напротив пакет для рвоты. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы их использовали, но раз они там были, то, наверное, не просто так. И кто-то, в конце концов, ими пользовался.
