— Ну, что, подруга, — вот мы и дома. Проходи, располагайся, — голос Татьяны звучал откуда-то из глубины квартиры. Пока я стаскивала кроссовки, показалась и сама хозяйка — без плаща, в голубеньких девичьих джинсах и белом пушистом свитерке. Я краем глаза глянула в зеркало, где отражалась моя громоздкая фигура. Бог ростом меня не обидел (судите сами — 172 сантиметра), хотя и сохранил до сороковника стройной и худощавой, однако китайские шмотки превратили меня в огромную бабищу преклонных лет, которая на первый взгляд, годилась Татьяне не в подружки, а в мамки. Я незаметно поправила прическу и постаралась красиво выпрямить спину, одновременно засовывая кургузый свитер под ремень джинсов.
— Мой руки и будем пить чай! — Татьяна ласково потрепала меня по плечу.
— Гоша, — крикнула она в глубину квартиры — Проверь голубую комнату. Вика остановится рядом со мной.
— Татьяна Борисовна, а зачем в голубую? Мы уже с Люсей гостевую подготовили…
И из широкого дверного проема, отделявшего тонированным голубоватым стеклом холл от остальных апартаментов, появился роскошный великан. Роскошный — это очень слабое определение, поверьте. У меня даже дыхание перехватило. Рост — примерно метр девяносто пять. Плечи — как у атлета Шварценеггера, только не уродливо бугрящиеся мускулами, а … просто дающие понять, что сила в этих плечах и руках немереная. Короткая стрижка (цвет соль с перцем, благородная дань возрасту), породистое загорелое лицо и почти прозрачные светло-серые глаза. Великан сдержанно улыбнулся и вопреки правилам этикета первым протянул мне руку:
— Будем знакомы, Георгий Петрович. Для друзей можно просто — Георгий.
Пожатие было сильным, быстрым и теплым.
— Витальевна Вита, — пролепетала я, — для друзей — просто Витальевна, в смысле Вита, то есть Вика.
Татьяна весело рассмеялась и подмигнула великану. Видимо, они оба привыкли к тому, какое впечатление производит на дам сей Аполлон, поэтому от души веселились:
— Гоша — главный человек в нашем доме после Сережи. Его правая рука. Его вторая голова, глаза, уши и, что там еще у человека главное…
Я внезапно разозлилась. В моем состоянии взбеситься было легко. Даже очень. Я сделала вид, что подыгрываю «подруге» и поспешила добавить: — Второе легкое, вторая почка, второе сердце. Хотя, если сердце второе, и даже голова, то это уже отклонение от нормы. Твой муж болен, дорогая? Или инвалид Георгий Петрович?
Татьяна в недоумении уставилась на меня. Зато Георгий Петрович очень хорошо понял дурацкую шутку. Веселый блеск в его глазах словно стерли ластиком, он сухо кашлянул и отодвинул меня от чемодана:
