— Откуда тебе известно? — поинтересовалась я.
— Из дружеских связей в соответствующих кругах. Хотите знать, кто еще жил в Грэмерси-парке?
— Мы знаем, что ты все равно сообщишь нам это, — пробормотал Дадли.
— Герман Мелвилл, Генри Джеймс, Стивен Крейн. Актер Эдвин Бут, который основал «Клуб лицедеев», брат убийцы Линкольна. И Питер Купер, изобретатель и филантроп, который учредил «Союз Купера».
— И основал чисто женскую «Школу дизайна», — вклинилась я, — так же как и здание, в котором Эдвин произносит свои зажигательные речи. Перед лицом толпы Эдвин великолепен. Мне это известно точно. Я посетила одно такое собрание.
— Ты присутствовала там? — Голос Эдвина зазвучал на повышенной ноте.
Мне нравилось отплачивать ему той же монетой и удивлять его.
— Он открывает перед людьми огромные возможности. Он умеет увлекать.
Когда Эдвин произносил эту речь, я поняла, что гуманность — его конек. Он не считал иммигрантское население безликой массой. Он видел каждую личность отдельно, безграничность голосов, страстей, горя, страхов, стремлений.
По мере того как мы приближались к зданию, толпа становилась все более шумной, и мы не могли продолжать разговор, так что Эдвин просто сжал мою руку и поцеловал ее. Газовая башня Тиффани была центральным экспонатом всей Газовой выставки. Готические арки, вздымающиеся одна над другой, завершались огромным пылающим факелом голубого пламени на самом верху. Украшения и лиственные орнаменты на нижних остроконечных башенках источали бирюзовый пар, который создавал туманную радугу. Пар подсвечивали тысячи газовых огней, в то время как струи подавали воду, стекающую вниз по витражам, освещенным изнутри здания, и разбивающуюся брызгами об огромные кристаллы горного хрусталя.
Многие из присутствующих сотрудников Тиффани поздравляли друг друга. Потрясенный экстравагантностью моего работодателя, Эдвин пожимал им руки. Пошел легкий снег, и хлопья поблескивали в газовых огнях, усиливая колдовское воздействие. Мы все чувствовали себя приподнято.
На обратном пути Мерри негромко завела: «Ист-Сайд, Вест-Сайд, нежно мелодия льется…», а мы подпевали ей, делая медленные танцевальные па на тротуарах Нью-Йорка. Веселый смех толпы, медово-золотистое мерцание газовых фонарей, сказочная страна, которую мы только что посетили, аккорды пианино, до сих пор звенящие в моих ушах, воспоминание о длинных пальцах Эдвина, ласкающих клавиши, открытие новой стороны в нем — все это погрузило меня в блаженное состояние.
