«Тик», — поспешно тикнули часы и замолкли.
Опустил Иван пониже медную бляху маятника, но и это не помогло. Подвязал к гире камушек — не идут часы… Холодный пот выступил на лбу. Все вроде по микулинским часам делал, а поди ж ты, ни с места.
Много раз снимал Иван часы со стены, разбирал все до колесика, подпиливал, подтягивал, снова собирал. В сотый раз проверял маятник, смазывал цепочку, но результата не было.
Не узнают домашние Ивана. Сидит скромненько в уголке, словом не обмолвится. В глазах тоска. Экая порча на человека напала. Сестричка Дунятка пошутить с ним вздумала. Скрала у него из-под подушки листочек исписанный, да за ужином и прочитала вслух. А написано там было вот что:
Ах, о радости я беспрестанно вздыхаю,
Радости же я совсем не знаю,
И к любви я стремлюсь душою,
Ах, кому же я печаль свою открою?..
С укором посмотрел на сестру Иван, отложил ложку и встал из-за стола.
Скрипнул отец зубами:
— Не дом, а содом и гоморра.
Мать крестилась, чтобы отвести беду.
Все-таки в этот вечер отец оттаскал Дунятку за косы.
— Не моги над Иваном смеяться, — поучал он, — не ровен час — руки на себя наложит.
Всхлипнула Дунятка, уткнувшись в подол. Любила она Ивана. Бывало, принесет в чулан пирога-рыбничка. Посмотрит, — посмотрит на художества, рассмеется и убежит. Хотела она, чтобы брат ее походил на других парней. Чтобы на игрища ходил, заступиться за нее при случае мог. Была еще думка у Дунятки просватать за него подружку Наталью. Всем выдалась Наталья: и умом здравым, и красотой редкой, и весельем разудалым. Уж если выйдет в круг — вихрем завертится, песню заведет — за Волгой слышно. Парни на игрищах глаз с нее не сводили, но знает Дунятка сокровенную тайну девичьего сердца. Никто ей не мил, кроме Ивана. Дунятка даже посмеивалась над подругой:
— Вот выйдешь за моего брата, а он и жены примечать не будет. Забьется в угол и будет там строгать да пилить.
Вспыхивала Наталья. Опускала глаза.
— Он же дело делает.
Но Дуняша не отставала:
— Вон у Костромина сын Алешка, так тот дело делает. Отец у Макарья ему торговать доверяет!
— Каждому свое, — не поднимая глаз, отвечает Наталья.
Замечал Иван эти чувства Натальи или нет — трудно сказать. Скорее всего замечал и думал, что невесты для него лучше в целом городе не сыскать. Только какую жизнь может он дать молодой жене? Все его мечты лопаются как мыльные пузыри. Часы купцу Микулину починил, а свои не пошли. Мельниц игрушечных сколько построил, а кому они нужны? Может быть, прав отец: сесть в лавке и торговать всю жизнь? Вернешься домой — Наталья ждет, дети возле нее. Самовар любезно подпевает. И вторит ему голос хозяйки: «Садитесь, Иван Петрович, откушайте чайку». Дети на колени заберутся, лепетать будут. Все сыты и все счастливы. И этот день будет длиться всю жизнь.
