— Но тогда он должен сказать: порадуйтесь со мною, я нашел мою заблудшую овцу. Вы разве не знаете, что на небесах больше радуются одному кающемуся грешнику, чем девяноста девяти праведникам, не имеющим нужды в покаянии? Почему ваш Сергей Поликарпович должен судить строже, чем небеса? Он тоже должен понимать, как вам было нелегко найти в себе силы…
— Но в том-то и дело, что он не сможет этого понять, он сам наверняка никогда не испытывал…
— Если не испытывал, то и не может судить тех, кто испытывал.
— Мне вас просто страшно слушать!
Надо ж как они позволили себя поработить этим самоназначенным наместникам идеалов!
— Что ж, если он вас так запугал, киньтесь ему в ноги, поклянитесь, что вас нечистый попутал, но теперь вы до конца своих дней будете ходить в черном и каждый день перед ним исповедоваться во всех своих греховных помыслах.
Мадам Достоевская, однако, сарказма не расслышала, ее кукольное личико просияло надеждой, наивные шоколадные глазки (Лика…) широко распахнулись.
— Вы думаете, поможет?..
— Почему нет? Может быть, ему только того и нужно.
— Ой, спасибо, вы мне прямо жизнь вернули!
Она вскочила и ринулась к двери — поскорее броситься в ноги. Потом кинулась обратно: ой, я про гонорар забыла! Лихорадочно отыскала в сумочке беленький конвертик, вложила ему в руку, меленько кивая: спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!.. Снова кинулась к двери и снова вернулась. Стянула с пальчика кольцо и вложила ему его в другую руку (он и встать не сообразил):
— Это вам будет память обо мне! Правильно я сделала, что в Москве ни к кому не пошла! Вот что значит культурная столица!
И простучала башмачками окончательно. За дверью выкрикнула Симе: спасибо, он гений! Ответа Симы он не расслышал, но, судя по спокойному тону, ответ был утвердительный, типа «я это всегда знала», затем грохнула стальная наружная дверь, и в их родной двушке воцарилась тишина.
Он посмотрел на перстень — вроде как серебряный. А вместо камня на него смотрел наивно распахнутый шоколадный глаз.
Сима вглядывалась в раскрытый ноутбук зачарованно, как деревенская девочка в распечатанную коробку с шоколадными конфетами, — в последнее время она увлеклась розыском затерявшихся одноклассниц. Заметив его, вскинула сияющие глаза:
— Я Верку Баранову нашла!
И еще более радостно:
— Я ее не любила!!
И совсем уже ликующе:
— Она дралась!!! Каким-то пояском!!!!
Дитя…
Зачем ему нужна была еще какая-то Лика-повилика?
Охваченный нежностью, он стал за спинкой стула и положил ей руки на плечи (их жар ощущался даже сквозь пестрый узбекский халатик), и она немедленно тоже разнежилась:
