Франсуа, взяв Марион за руку, сказал:
— Но если такое вдруг случайно произойдет, теперь я знаю лекарство.
— Франсуа, — рассмеялась девушка, — неужели ты меня и впрямь поколотишь?
— Еще как!
— Вижу, я неплохо учил его, — потирая руки, промолвил Колен. Было видно, что он доволен своим учеником. — Я его научил, вывел на истинный путь, так что начало положено. Что же до остального… — И он подмигнул.
— Тут мы обойдемся без тебя, — отрезала Марион.
Она повернулась к Франсуа, нежно обняла и, подставив ему губы, шепнула, не скрывая желания:
— Докажи им, что я сказала правду. Пусть они оба будут свидетелями.
— Хватит нежничать! — бросил Колен, положил свою тяжелую руку на плечо школяра и оттащил его от Марион. — Сейчас мы пойдем в «Яблоко» выпить, а потом вернемся.
— Правильно, выпьем! — крикнул Монтиньи.
Франсуа пытался протестовать.
— Пошли! — приказал Колен.
Марион крикнула:
— Возвращайся побыстрей, Франсуа!
А когда Колен без всяких уверток поинтересовался у школяра, есть ли у него деньги, чтобы заплатить за выпивку, Марион подбежала к тайнику, вынула экю и, смеясь, протянула монету Франсуа.
— Вот, бери, — сказала она.
Франсуа в смущении замешкался, и тогда монету взял Колен.
Теперь можно было и уходить. Колен, взявший экю, оставил его у себя и всю дорогу так потешался над школяром, что тот поклялся в душе когда-нибудь удивить своего учителя, чтобы тот навсегда забыл, как смеяться над ним. И ключ, который вручил ему Колен, еще больше укрепил Франсуа в его решении. Он воспользовался им на следующую же ночь и, полный надежд, помчался к Марион, однако та не ждала его и как раз собиралась уходить. А Франсуа пребывал на верху блаженства. Он не замечал, что возлюбленная что-то скрывает от него; она неоднократно украдкой выглядывала в окно, проверяя, не бродит ли кто около ее каморки, а то вдруг замолкала и припадала ухом к двери, прислушиваясь к звукам на улице. В такие моменты приходилось умолкать и Франсуа. Марион неожиданно приказывала ему молчать и, прикрывая ладонью пламя свечки, замирала, но объяснить, в чем дело, отказывалась.
— Да никого там нету, — говорил Франсуа. — Чего ты все прислушиваешься?
Потом, вроде бы немножко успокоившись, она улыбалась, и Франсуа тискал ее, но при этом все время думал о деньгах. Он не знал, как дать ей понять, что ему нужно. Ему было стыдно, и он никак не решался напрямую заговорить на эту щекотливую тему.
— Марион… — начал было он и умолк.
Но перед ним неотступно стояло лицо Колена, и через несколько секунд он опять попытался вернуться к своему намерению.
