— Что с ним? Я Сибирцев.
— Огнестрельное, пневмоторакс.
— Ясно, отойдите. Запускаем сердечко, — он положил руку на область сердца, — нормально, заработало, пульс есть, дышит.
Сибирцев повернул больного немного на бок, срывая герметичную наклейку с раны, просунул руку сквозь маленькое входное отверстие почти до локтя, расширяя рану и достал пулю.
— Вот она девятиграммовая смерть…
Он попросил бинт. Вытер место где была рана и она исчезла, не оставляя следа.
— Не понял!? — вытаращил глаза доктор, привезший больного.
Пациент открыл глаза и сел на носилках скорой.
— Где я? — спросил он.
— Вы в Порогах молодой человек, вас привезли с огнестрельным ранением, но сейчас все в порядке. Я доктор Сибирцев, а вы?
— Старший лейтенант полиции Зуев. Вы тот самый Сибирцев — апостол Егор-чудотворец?
Полицейским осматривал себя, видя разорванную рубашку и кровь, ощупывал себя, на находя раны.
— Какой еще апостол чудотворец? — переспросил Сибирцев.
— Так вас в народе называют. Я Костромин Аркадий Гайдарович, заведующий хирургическим отделением, мы так с вами и не познакомились раньше.
— Ничего себе… какой из меня апостол… надо же такое придумать. Ладно, вся фантастика позже, пойдемте ко мне домой, Зуеву, — Николаю, подсказал он, — Николаю надо стресс снять.
Они вышли из салона скорой, а водитель все еще барабанил в дверь и матерился.
— Кончай, Андрюша, двери ломать, доктор уже операцию сделал, — показывал Костромин на вышедшего из машины полицейского, — чудотворец: он и есть чудотворец.
Сибирцев накрыл стол, приглашая мужчин к столу, налил всем водки, кроме водителя. Они выпили и Костромин начал рассказывать:
— Его притащили полицейские… Еще в приемном покое я понял, что дело труба — пуля пробила легкое и застряла где-то в средостении. Такую операцию в районной больнице успешно не сделать. Как раз вошел главный врач и сказал, что у полицейского единственный шанс — дожить до Порогов. Мы его на скорую и сюда. Минуты за три-пять до приезда у Николая сердце остановилось, шофер гнал, что есть мочи, а я делал массаж и искусственное дыхание. Потом появились вы, Егор Борисович. Объясните — я ни черта не понял.
— Сначала я запустил сердце Николаю, потом провел асептику энергетическим излучением, расширил рану и вошел в нее рукой, достал пулю и, вынимая руку вместе с остатками поврежденных тканей, одновременно заживлял и проводил антисептику. Вот и все, ничего особенного.
Сибирцев снова налил водки, они выпили. Захмелевший Костромин заговорил снова:
