Светлана, теперь уже Борисова, в упоении отдавалась живописи. Это прелестно, когда не надо вставать по будильнику, спешить на работу, учитывать мнение не всегда профессиональных критиков, отзываться на негативную рецензию явных завистников. Она работала дома иногда по двенадцать-пятнадцать часов, иногда не бралась за кисть в течение всего дня. Художник — это не клерк по найму, без вдохновения в душе могут работать только кубисты, у которых итак все наперекосяк, считала Светлана.
Илья несколько дней посвятил совсем не своей клинике. Как гражданин страны и тем более врач, он не мог пройти мимо людей, уродующих жизни совсем молодых личностей. Людей? Скорее всего алчных нелюдей.
* * *
Обычная электрическая лампочка, ввернутая в старенький полусферный отражатель, иногда покачивалась со скрипом, высвечивая редкие, гонимые ветерком, снежинки. Ряды таких «античных» светильников свисали с двух высоких заборов, между которыми шла контрольно-следовая полоса колонии строгого режима. Тридцатиградусный мороз на верху конвойной вышки между заборами переносился с трудом даже в овечьем тулупе. В перчатках руки мерзли сразу же, и охранники надевали меховые рукавицы на вязочках, чтобы можно было их быстро скинуть и применить оружие в случае необходимости. Но никто из зэков на этой зоне судьбу рывком через заборы не испытывал. Спит или не спит часовой, метко стреляет или нет — проверять никому не хотелось. Подкопы делали и бежали другими способами, но не через контрольно-следовую полосу и высокие заборы, на которые еще нужно забраться.
Новый Год на зоне встретили спокойно, без особых происшествий и даже не выявили ни единого случая употребления спиртных напитков. Блатные, конечно, не обошлись без водочки, но праздновали Новый Год тихо, без эксцессов. Оперативники и режимники знали кто, где и что станет употреблять, но не свирепствовали и им за это платили совершенной иной монетой.
Полковник Елизаров, начальник колонии, именуемый у зэков хозяином, появился на зоне уже третьего числа. Решил сделать небольшую внеплановую проверку. По графику он был ответственным от руководства на следующий день, но решил обследовать свои владения внезапно. Выслушав доклад ДПНК (дежурный помощник начальника колонии), он остался доволен — тяжких нарушений режима нет и в ШИЗО (штрафной изолятор) никого еще в этом году не поместили.
Полковник направился прямиком в промышленную зону на производство. Зона не числилась дотационной и давала неплохую прибыль, за что Елизарова в ГУФСИНе ценили и уважали. Он умело организовал производство мебели, спецодежды для сотрудников нефтяных скважин, осужденных, держал небольшую свиноферму на отходах столовой, снабжая мясом руководство ГУФСИН и иногда зэков. Была и небольшая автомастерская, где могли отремонтировать любой автомобиль, покрасить и отполировать. Смотрящие начальники знали, что он строил себе коттедж руками осужденных, используя пиломатериалы колонии, закрывали на сии деяния глаза, так как им тоже что-то и где-то строилось. Некоторые честные офицеры пытались протестовать подобному произволу, писали заявления. Их рассматривали, проводили проверку, в ходе которой указанные факты не подтверждались. Понятное дело, что таким офицерам в колонии и во всем ГУФСИНе место не находилось. Разве когда-то было сложным уволить честного офицера со службы? Это балласт и падаль уволить трудно, а честного запросто.
