Я начала понимать, что он был единственным, кто знал меньше, чем я, о том, что происходит. Рене не рассказала мне ничего нового, только то, что Вайнмонт не добровольно согласился на Приобретение. Это было сделано на какой-то лотерейной основе.
Я поняла это на балу, когда были названы имена семей. Оукмэн сделал так, что это выглядело «чистой случайностью», хоть и было похоже на то, что быть избранным было плохим везением. Даже если так, я не могла простить Вайнмонту. Ему не нужно было выбирать меня. Не нужно было угрожать мне моим отцом, чтобы вынудить меня подписать контракт. Я бы не пожелала такой участи ни одному врагу, но не могла простить того, что его невезение превратилось в год лишения свободы и страданий для меня.
— Честно, я до сих пор не знаю, как они выбираются, — сказала Рене однажды за чашкой чая, после того как я приставала к ней с вопросами в течение часа.
Погода, наконец, стала прохладнее, листья пожухли и скрутились во дворе, а трава приобрела безучастный бурый цвет. Я выбрала горячий шоколад и пошевелила зефир в пенке, прежде чем глотнуть обжигающий напиток.
— Расскажи мне что-нибудь, что угодно. Что будет дальше? Ведь что-то будет? — Я надеялась, что нет. Надеялась, что это будет всего лишь год пленения, проведенного здесь с ней. Однако, я не была полной идиоткой. Я знала, что милая сказка слишком хороша, чтобы быть правдой.
Рене поставила кружку и уставилась на поднимающийся пар.
— Я скажу тебе следующее, и ничего более. Будет еще три суда. Следующий на Рождество.
Я подняла бровь, услышав об универсальной ебанутости природы праздничных пыток.
— Затем еще один весной, и последний — летом. Я не стану вдаваться в подробности.
После этого откровения она держала язык за зубами и всегда отвечала на мои вопросы уклончиво или что я получу все прямо из источника — от Вайнмонта. Независимо от того, сколько раз она повторила, что Вайнмонт не выбирал принимать участие в Приобретении, я не могла забыть рвение, с которым он преследовал титул Суверена, как он играл на публику замаскированных горгулий. Я все еще не знала, что именно ему потребуется, чтобы выиграть, но, если бы выставление моего тела напоказ и избиение хоть что-то говорили, для меня это приятным итогом не закончится. Поэтому, нет, я не стану с ним разговаривать.
Несмотря на то, что Рене держала от меня тайну Приобретения за семью печатями, мы с ней построили счастливую притворную дружбу, словно не было никакой темной тайны рабства и садизма. Она была более чем счастлива обсудить практически любую тему, которую я могла придумать, кроме той, которую я отчаянно хотела узнать. Мы проводили время в библиотеке за тихим чтением, пока шли дни. Никто не останавливал нас от изучения дома, и Рене показала мне входы и выходы в кухонном крыле, гостевом крыле и нескольких других частях дома, в которых находилось несметное количество комнат с замечательными гобеленами и богато украшенной мебелью. Фарнс всегда был рад видеть нас и поведал нам историю различных предметов старины и сокровищ, разбросанных по общим комнатам.
