- Вас пугает возможность непредвиденного выброса?
- Меня пугает то, что ты не вернешься! «Тур» и «Мустанг» не вернулись.
- Между прочим, это я уже слышал. Где же выход?
- Зона спокойной плазмы.
- Значит - полюса… Который из них?
- А это уж вы мне подскажете.
- Лучше, конечно, южный…
- Южный выброс рассеялся?
- Почти.
- Ну, если «почти», тогда - северный.
- Южный.
- Веншин, не упрямьтесь.
- На кой черт мне спокойная плазма?!
- Вам виднее…
- Ну, знаете…
- Будет лучше, если мы превратимся в облако раскаленного газа? Ладно, пройдем по дуге восемьдесят два и пять десятых. Это что-то около двух часов на пределе снижения.
- Так… И склонение - двадцать.
- Шесть, и ни градусом больше.
Веншин долго еще что-то доказывал, возмущался, но я уже не слушал.
Глухо грохотали моторы, деловито постукивали вакуумные насосы, тонкий писк энергообменных устройств вплетался в многоголосый хор включенных приборов.
Корабль так же, как и люди, напряженно готовился к решающему броску. Только что в звездоплавании родился новый термин: «корональные ямы».
Авторство принадлежит Акопяну. Его побелевшие пальцы крепко сжимают рычаги управления.
Каждые пять минут командир спрашивает:
- На сетке?
- Шесть! - громко отвечает Акопян. - Градус в градус.
- Баланс режима?
- Четыре нуля! Молекула в молекулу.
- Отлично. Прежний курс.
- Есть прежний курс! До следующей ямы…
Акопян внешне спокоен. Но предательская смена красных и белых пятен на лице выдает его возбуждение. Им, вероятно, овладел азарт пилота…
- Спокойнее, - бросает Шаров, не поворачивая головы.
Его руки неподвижно лежат на рычагах дублирующей системы управления, глаза устремлены в экран.
Мы с Веншиным колдуем над приборами. Некогда даже оглянуться. Но, сверяя показания орбитальных шкал, я получаю возможность взглянуть на экран. Наклонная поверхность экрана испещрена линиями градусной сетки, на фоне которой полыхает пурпурный эллипс. Голова Акопяна мешает смотреть, и я, забыв обо всем, делаю шаг в направлении пульта. В глубине экрана, под сеткой, кипит зернистая масса, похожая на рисовую кашу. Гранулы. Они снуют на поверхности фотосферы Солнца, как ватные шарики, колеблемые ветерком, - «шарики», имеющие в поперечнике добрую тысячу километров! Это поднимаются из солнечных недр раскаленные массы газа, остывают и опускаются обратно, а на смену им поднимаются новые… Скоро эллипс превратится в окружность, затем начнет расширяться, указывая, что «Бизон» ложится на обратный курс, на Меркурий…
