— Ну, без разговоров, Фаня, переодевайся, — сделав строгое лицо, приказал Щорс.
— Есть, товарищ начальник.
Вскоре Фаня вернулась, лукаво пряча глаза под полями шляпы, Пышное шелковое платье ее было опоясано ремнем, на котором висел в кобуре браунинг. В туфлях на высоких каблуках она переступала осторожно, точно боялась споткнуться.
Фаню встретили аплодисментами.
— Музыка, вальс! — крикнул Щорс.
Он подскочил к Фане и обнял ее за талию. Но напрасно друзья старательно высвистывали на губном оркестре вальс — ни Щорс, ни Фаня не умели танцевать. Они оттоптали друг другу ноги. Наконец, Щорс выпустил из объятий свою даму и, безнадежно махнув рукой, сказал:
— Нет, Фаничка, плохие мы с тобой танцоры. А жаль!
Вскоре Фаня уехала, Щорс совсем уже выздоровел, посвежел, энергия снова била в нем ключом.
Большую часть времени он опять проводил в частях дивизии, наступавшей в это время на Новоград-Волынск, Шепетовку, Старо-Константинов. Щорс всегда появлялся неожиданно, в разгар боя, там, где сопротивление врага было всего сильнее. Опять, как во время наступления на Киев, он какими-то путями устанавливал через фронт связи с подпольными большевистскими организациями, формировавшими повстанческие роты, батальоны, и они вливались в дивизию во время боя, занимая заранее указанные участки на флангах.
Фронт дивизий все время расширялся, бригады расходились на сотни километров друг от друга, и Щорс, пересаживаясь из своего вагона в легковую машину, по неделям не бывал в Житомире, отдавая приказы, связываясь со штабом по телефону и по прямому проводу телеграфа.
Глава восемнадцатая
ШКОЛА КРАСКОМОВ
После разгрома петлюровцев у Бердичева и Коростеня дивизия Щорса наступала фронтом, ширина которого достигла 250–300 километров. По существу щорсовская дивизия превратилась в армию. В ее полках насчитывалось около двадцати тысяч бойцов. Среди них старые богунцы, получившие щорсовскую закалку, были каплей в море. Наступая, дивизия впитывала в себя бывших петлюровских солдат, переходивших на сторону красных целыми частями. В большинстве эти обманутые Петлюрой крестьяне были очень темный народ. Некоторые из них, например, серьезно уверяли старых богунцев, будто Щорс оттого всегда побеждает, что он заговорен от пуль. Среди перебежчиков немало было и специально подосланных людей: они ловко использовали низкий культурный уровень бойцов, не прошедших еще красноармейской школы.
На одном митинге, происходившем в Житомирском городском театре, выступил красноармеец 1-го Богунского полка, Иван Миныч. Многие его уже знали. Одни считали его чудаком, другие сумасшедшим. Но было немало, темных, неграмотных красноармейцев, которые считали его колдуном и среди которых он пользовался уважением. Он всем рассказывал о том, что немцы расстреливали его шестнадцать раз и что, наконец, им наскучило стрелять, потому что пули его не брали. И вот на митинге он вдруг торжественно провозгласил:
