Вынырнув из тумана, тяжело дыша после бега, появились Магдяле с молодым Казенасом и, пересмеиваясь, прошли прямо на террасу.
— Чего-то они там затевают! — с интересом заметил лесничий. В это время Пятрас смеющимся голосом окликнул:
— Быстро идите сюда, Магдяле требует!
В темном углу веранды стояла Магдяле, вытирая платком стаканчик. Пятрас взял его у нее из рук и налил какой-то крепко пахнущей травами настойки.
— Я уже что-то чувствовал, — оживляясь, сказал старый Казенас. — Только барышня должна выпить первой…
Магдяле засмеялась, осторожно поднесла до краев налитый стаканчик ко рту и, без всякого отвращения отхлебнув, протянула стаканчик Степану. Она вызывающе смотрела ему прямо в глаза, высоко подняв стаканчик, точно для тоста. Он попробовал отнекиваться, но она не опускала руки, не упрашивала, просто со спокойной уверенностью смотрела и ждала.
— Пей же, пей… — приговаривал старый Казенас. — Так не очень-то прилично…
Глаза у Магдяле блестели в темноте, и она казалась Степану сейчас такой красивой, что ему никак не хотелось перед ней осрамиться. Смущенно и глуповато усмехнувшись, он принял у нее из рук стаканчик и выпил, стараясь не морщиться, что-то очень крепкое.
Магдяле сама передала стакан Пятрасу, спокойно взяла Степана под руку, и он даже не заметил, как они вместе вошли в зал. Вид у него при этом был растерянный, но самодовольный.
Хоровое пение кончилось, и в зале расчищали место для танцев. Едва переступив под руку с Магдяле порог освещенного зала, Степан наткнулся на потемневший от возмущения, с силой упершийся прямо ему в глаза взгляд Аляны. Она отвернулась и ушла куда-то в боковую дверь.
Все как будто опрокинулось. У Степана не осталось ни радости, не покидавшей его весь день, ни даже того щекочущего тщеславного удовольствия, какое он испытывал от близости Магдяле. Почему-то, когда Аляна отвернулась, и Магдяле стала неинтересна и не нужна. Он невпопад что-то ответил ей, и она, заглянув ему в лицо, досадливо рассмеялась, вырвала руку, отошла.
Начался какой-то танец с притопыванием. Степан постоял у стены, чувствуя себя лишним. Потом он увидел Аляну. Низко пригибая голову, чтобы никого не видеть, она быстро шла к выходу. Поверх праздничного платья на ней была старая вязаная кофточка грубой деревенской вязки. Она уходила домой. Мимо Степана прошла, не взглянув, едва не задев его плечом.
Только на улице, чуть не упустив ее в тумане, Степан нагнал Аляну и пошел рядом. «Нет, так нельзя, возьму и спрошу», — подумал он и, так как горло перехватывало от волнения, неестественно и как-то развязно проговорил:
