Страх черной змеей подползал к ее сердцу, взор затуманился, и Алтын-Кеёк показалось, что голубая твердь неба вот-вот опрокинется на безжизненную вершину тасхыла. Холодный порыв колючего ветра заставил ее вскочить на ноги. Стремглав бросилась она вниз по узкой тропинке, которая вела к белому дворцу ее отца. Она бежала так быстро, словно в спину её вонзилась раскаленная в полете стрела, пущенная из тугого лука.
Старый Албыган с тоской смотрел в сторону Кирима, откуда еще недавно доносилась победная песнь Хулатая, и с нетерпением ожидал возвращения дочери. Увидев слезы на глазах испуганной Алтын-Кеёк, старик понял, что случилась большая беда.
— Отец мой, — сказала лунноликая красавица, — наш Хулатай вернулся. Много чужедальних дорог взрыхлил богатырским копытом могучий Хара-Хулат, не раз Хулатаю приходилось обнажать остроконечный меч и натягивать тетиву боевого лука. Но он ослушался тебя и нарушил отцовский завет. Пешему лошади не давал, бедняка не одел, сироту не вырастил богатырем. Лишь в кровавой битве искал он утеху. Поэтому его проклял народ, и наш Хулатай превратился в безмолвного каменного истукана. Человек, родившийся с каменным сердцем, должен оставаться камнем, пока люди не простят его. Взгляни, отец, на вершину Кирим-тасхыла и ты увидишь своего окаменевшего сына.
Пораженный горем, Албыган тяжело опустился на кошму. Глядя на каменное изваяние, хранившее черты его любимца, старый богатырь сказал:
— Я учил тебя не ругая, Хулатай, а учил — советуя; я учил тебя не плеткой, а — добрым словом. Почему ты ослушался меня, сын мой? В дальних краях не прославился ты благородными и честными делами, слава защитника сирот не шла по пятам богатырского скакуна Хара-Хулата. Горе и слезы разноязыких людей — след твоего пути. Но стон чужой земли не тронул твоего очерствевшего сердца. На что же обрекаешь теперь свой народ? Ты не можешь подняться и оседлать быстроногого коня, ты не можешь взять в руки кованый меч и натянуть стальную тетиву месяцеподобного лука, да и каменное сердце твое не дрогнет при виде страданий родного края. Каменный истукан бессилен отвести от нас беду и несчастье…
Мудрый Албыган был прав. Как только весть о том, что его сын, юный алып, превратился в гранитную глыбу, словно горная лавина докатилась до самого края земли, воины кровавого Юзут-Хана окружили владения Албыгана.
Под покровом безлунной ночи тайными тропами пробирались они к подножию Кирим-тасхыла. А как выглянуло солнце и ласковые лучи его заиграли в чистоструйных водах Хан-Харасуга, засверкали вражеские шлемы, словно объятые ярким пламенем жаркого костра, а остроконечные пики зашевелились, будто верхушки вечнозеленых сосен в ветреную погоду.
