— Показушник, — покачал головой наг, — Полетели! Скоро стемнеет…
Кросстисс в этот раз развернул Дельфи лицом к себе, настаивая, что ей нужно будет поспать, а в темноте она все равно ничего не увидит. И теперь, спрятав лицо у него на груди, она обнаружила, что так еще и совершенно не страшно лететь! Дракон, набрав высоту, размеренно заработал крыльями, и Дельфи незаметно уснула.
* * *
Затуманенный взгляд скользит по покрову шатра и перескакивает на открывающуюся за ним картину. В утренних сумерках лес загадочно звенит тишиной. В ложбинах клубится туман, причудливо колыхаясь, словно пена на сбитне. Руки пробежались по мокрой траве, нащупали сапоги возле одеяла и стали быстро их натягивать на холодные ноги. Где-то совсем близко ухнула птица. Взгляд метнулся к кронам деревьев, потом упал на кинжал, зарывшийся в траве. Руки подхватили его, вытерли об одеяло и спрятали под специальное крепление в голенище правого сапога.
— Па? — раздался девичий шёпот, — ты где?
— Ассиль, я здесь, за шатром, — слышится мужской голос в ответ, — не хотел тебя будить.
Едва высунувшись из шатра, взгляд падает на маленький скрюченный костерок в паре шагов. Над ним на сложенных веточках подвешен молчаливый котелок.
— Как спалось? — снова слышится голос, и на встречу сбоку выходит мужчина. Высокий, с взъерошеными светлыми волосами… Одет по-простому, ничего лишнего в одежде, сливающейся по цвету с лесным покровом.
Внезапно накрывает чувством тоски. Хочется кинуться к нему, вглядеться в лицо, взять за руку…
— Сегодня можно передохнуть, — говорит он и присаживается на бревно подле костерка, — что планируешь делать?
Плечи слегка вздрагивают:
— Не знаю еще… Хотела по пещерам полазить…
Взгляд собседеника становиться тревожным.
— Ассиль, не надо, — звучит его встревоженный голос.
— Па, я дома все пещеры излазила, — отмахивается девушка, — так у нас они еще и льдом покрыты, и холодно там жутко… А тут — ерунда.
— Эти пещеры — не место для твоих исследований, — начинает раздражаться отец, — пожалуйста, не лезь туда…
Чайник на костре начинает вторить отцу, сердито булькая.
— Почему? — протягивает обиженно девичий голос, взгляд следит за тем, как отец наполняет чашки кипятком.
— Ты помнишь, на каких условиях тебя отпустила мама? — взметнул он брови, так по-родному собрав складочки на лбу. С таким выражением он, кажется, всегда ее старался вразумить.
Грудь взметнулась в порывистом вздохе.
— Мама всегда переживает… — начала было увещевать она.
