Тут князь заметил, сколь я бледна, и поспешил велеть кучеру ехать по Елисейским Полям к площади Этуаль.
Зрелище Елисейских Полей несколько улучшило мое самочувствие. Конечно, роскошных особняков здесь было еще немного, но по широкому проспекту, в два ряда обсаженному деревьями, разъезжали прекрасные кареты, сопровождаемые щеголеватыми всадниками. Однако прекрасного всадника с чарующими глазами, одетого с вызывающей смелостью, я так и не увидела. Некоторые фланировали туда-сюда, от Этуаль до Тюильри, но большинство все же направлялись в Булонский лес, доезжали даже до Лонгшамп.
Помня слова князя, дескать Булонский лес – это модное место, я изъявила немедленное желание там побывать в надежде, что мы увидим графа, однако ни его, ни берез[29] я не нашла, как ни искала, и разочарованно, вполуха слушала рассказы Петра Федоровича о том, что здесь когда-то водилось много дичи и даже волков, и якобы действие знаменитой сказки «Le Petit Chaperon Rouge»[30] происходило именно в этих чащах – конечно, до того, как «король-солнце» велел прорубить здесь прямые аллеи и Булонский лес сделался любимым местом дуэлянтов.
– И дуэлянток, – с лукавой улыбкой присовокупил князь Тюфякин. – Мне рассказывали, что здесь две дамы – одна полька, другая француженка – обнажили рапиры ради красавца-актера, который, вообразите, был влюблен в третью. Наверное, был такой же сердцеед, как наш граф д’Орсе. Кстати, я слышал, будто он чуть не каждый день катается на Монмартре, того и гляди вся эта блестящая кавалькада туда зачастит тоже…
Меня словно молнией пронзило. Какая же я глупая! Разъезжаю по какому-то несчастному Булонскому лесу, выслушиваю истории о былых временах, в то время как граф, можно сказать, назначил мне свидание и назвал его место! Монмартр, ну конечно!
Всю обратную дорогу я раздумывала, как бы полюбезней отвязаться завтра от милого, доброго, но несколько назойливого Петра Федоровича, но вышло, что голову я ломала напрасно: вечером мой супруг заявил, что Поццо ди Борго желал бы непременно видеть завтра у себя также и князя Тюфякина.
Князь всплеснул руками – он всегда был очень рад почувствовать свою значительность, тем паче не только светскую, но и политическую – и извинился, что назавтра оставляет меня одну. Я внешне была воплощенное огорчение, хотя с трудом удерживалась, чтобы не запрыгать от радости. И, разумеется, на следующий день, лишь только муж мой отбыл в карете, присланной послом, на рю Лаффит, чтобы захватить по пути князя, я велела Арише передать кучеру, что нынче мы едем на Монмартр.
