– Сдается, жалко вам, Зинаидушка (из слуг только Арише дозволено было фамильярничать и звать меня не по имени-отчеству, не княгинею, барыней или вашим сиятельством), что не поедете завтра на эту их гору, как бишь ее? – задумчиво проговорила Ариша.
Я только уныло вздохнула в ответ.
– Не позволите ли с Евграфом словцом перемолвиться? – спросила она.
Евграф был вторым камердинером моего мужа (при гардеробе состоял) и женихом Ариши. Они непременно поженились бы, кабы по возвращении нашем в Россию Евграф не помер от той самой холеры, которая унесла жизнь моего свекра. Ариша от горя была чуть жива, но более ни за кого не пошла, хотя к ней не раз сватались и ко мне в ножки падали, чтобы отдала девку… Я б ее не неволила, однако Ариша сама не желала от меня уходить.
Хоть Евграф и числился слугой князя Бориса, настоящей его повелительницей была Ариша. Ради нее он на все был готов, и я знала, что преданность Арише он ставит выше верности хозяину. Поскольку преданность Арише означала также преданность и мне как ее любимой госпоже, я никак против этого не возражала.
Я поняла: Ариша что-то замыслила, – и кивнула.
Уложив меня в постель, она поцеловала мне плечико и ушла, а спустя довольно долгое время вернулась и прилегла на своем тюфячке в уголке (она всю жизнь спала при мне, вот только когда я замуж вышла, переселилась в закуток при спальне, но когда ночные посещения моего супруга прекратились, опять воротилась со своим тюфячком). Ариша сразу поняла, что я не сплю. Да уж, той ночью я извертелась в постели, наутро простыни были как изжеванные!
– Спите, барышня?
– Какой сон! – вздохнула я.
– Вот и Евграфу нынче не спалось, – хихикнула Ариша, – отправился по этому их Парижу гулять. Побывал возле одного дома на улице Бурбонов…
Я встрепенулась.
– Привратник там полуночник оказался, – продолжала Ариша. – Сидел на тумбе да покуривал. Евграф с ним и завел разговор.
Само собой, все наши слуги, которые при наших персонах состояли, говорили по-французски так же свободно, как мы. Иначе бы их в Париж не взяли!
– Очень тот привратник своего хозяина хвалил, да не англичанина, милорда этого, а французского графа, молодого красавца! Ходок, дескать, каких свет не видывал, и если решил какой дамы добиться, то непременно ее получит. Так и сказал: «Его сиятельство не промах, и задумай он поцеловать пятку самой императрицы, ей этого не миновать!» Так что не томите себя, барышня, суженого конем не объедешь!
