Клеманс сосредоточенно крутил баранку автомобиля и мычал про себя что-то веселенькое, видимо, он был доволен ходом событий. В кабине было тепло и, несмотря на то, что безбожно трясло на бесчисленных кочках, клонило в сон. Адамс с удовольствием бы подремал, но вместо этого сосредоточенно вслушивался сам в себя. И ничего не слышал. Точнее слушать было нечего: не было ни сожаления, ни ненависти к Рони. Даже сочувствие к тому худому дрессеру рассыпалось прахом равнодушия.
— Неужели он, Бенни, всегда был таким?, — задавал себе вопрос Адамс и не мог ответить.
А каким, таким? Таким, как, например, Клеманс, знающим свою цель и не останавливающимся ни перед чем?…
— Рони!
— Да, Бен.
— Что ты чувствуешь, когда убиваешь?
— Ничего.
— Как же так?!
— А так! Мир устроен так, что переживать нужно только за самого себя, а не за других. Не я сделал этот мир таким, каков он есть.
— А кто сделал?
— Я не знаю, Бен, — Клеманс лукаво посмотрел на своего пленника. — Зато я знаю, кто к созданию этого мира не имеет никакого отношения.
— Люди?
— Да, друг мой! Мы с тобой и остальные миллиарды втиснуты в эту вселенную чужой волей, так не все ли равно, чьей?
— Но как же бог?
— А что это такое, Бен?
— Глупый вопрос, Рони!
— Это почему же?
— Всем понятно, кто такой бог!
— Да, неужели?!, — Клеманс противно хихикнул. — Ну-ка, просвети меня заблудшего!
— Издеваешься?
— Нет, стараюсь избавить тебя от некоторых иллюзий.
— То есть, ты хочешь сказать, что бога нет?!
— Я?! Ни минуты не сомневаюсь, что он есть, другое дело, что ему на нас всех наплевать… помолчи, Бен!, — прикрикнул Клеманс на открывшего рот Адамса. — Дай договорить. Я ведь задал тебе вопрос: кто такой бог, а ты, вместо того, чтобы ответить, провоцируешь меня на другую дискуссию, пусть даже не менее интересную. Неспортивно получается.
— Хорошо, я отвечу. Бог, это высшее существо, которое создало всю эту вселенную, в том числе и нас, людей, — Бенни стал загибать пальцы. — Он всемогущ, всеведущ и вечен. Вот!
— Ты забыл сказать, что многие считают его добрым и милосердным.
— Да, это верно.
