— Хоть ты и дурак, — сказал Свентицкий. — А друг. Не стоит обращать внимания на женщин! Черт с ними! Пусть они на нас внимание обращают! Ты только не забывай, пиши!
Писать Щепкин не собирался. Но вскоре после отъезда встретил Катерину в городском саду. Каталась с подругой на качелях, чистенькая, плотная, холеная. Уставилась на Щепкина с интересом:
— Это правда, что вы в меня влюблены?
Щепкин онемел от ужаса.
Катенька отослала взглядом подругу, сунула пухлую ручку под мышку ему, повела по парку. Приказала взять лодку на пруду, поехали вдоль аллей. Косилась на него умудренными глазами, несмотря на то, что и семнадцати не было, лиф платья разрывала пышнота, ножки тоже были уже толстоваты и зрелы. Из гущи парка выбрались на берег. Она взяла его за руку, посмеиваясь, заглядывала в лицо, влекла подальше от людности.
Потом огорченно рассматривала порванный второпях чулок и морщилась:
— Ах какой вы неловкий!
Щепкин, не слыша, лежал на траве, ошалело смотрел в небо. Оно качалось. Неизвестное чувство всемогущества владело им. Казалось, после всего, что случилось, возьмет земной шар на ладонь, подкинет, будет играть, как мячиком.
То, что Свентицкий оказался прав и Катенька не противилась (скорее, наоборот), уже не мучало.
Через неделю, все еще шалый от радости, прибежал на свидание. Юная дева сидела на той же лодке с каким-то юнкером, отплывала в тот же конец пруда, прощально, смеясь, помахивала ручкой.
Мир рушился…
Брезгливое чувство грязности не проходило долго.
Уже став авиатором, он не раз наталкивался на усиленное внимание к своей особе.
Относил это за счет моды. Потом понял: нет, не только мода.
В мире, где достоинства мужчины оценивались по банковскому счету, по положению в обществе, женщины все-таки еще томились по мужественности. В начале века особым вниманием пользовались железнодорожные инженеры, их профессия казалась романтической, мощь паровозов, неведомость новых дорог, которые прокладывались через лесную Россию, риск скорости увлекали. На смену им пришли автомобилисты, затем авиаторы. Силой и уверенностью девы и дамы с образованием наделяли людей, которые командовали машинами. Происходило странное и смешное обожествление авиаторов. Это были люди риска, неведомых опасностей, люди, стоявшие на грани смерти, — и это восхищало, было непохожим и редкостным. Однако откровенные восторги коробили Щепкина, казались фальшивыми.
Молодое тело требовало своего, он мытарил его гимнастикой, железной игрой с гирями, доводил до тупой усталости.
