— Это правда, что вы сами аэропланы конструируете? — спросил Щепкин.
— Пытаюсь… Но знаний в этой области маловато. Да и не до этого сейчас. Вот доживем до победы, тогда и займемся… А сейчас служить надо! И просто работать! Во имя России будущей! Она должна быть прекрасной! Только так!
Он твердо смотрел на Щепкина.
Был у Туманова и смешной недостаток, он был невелик ростом, старался казаться выше, ходил всегда, выпятив тощую грудку, как воробей, и каблуки носил на ботинках непомерно толстые.
Над командиром уважительно посмеивались, но это не мешало ему относиться даже к насмешникам с ровной, хладнокровной вежливостью.
…Трещали над кладбищем выстрелы. Пилоты вошли во вкус. От мишени только щепки летели.
От часовеньки прибрел мохнорылый кладбищенский сторож, поглазел, осведомился:
— И часто палить думаете?
— Каждое утро, — вежливо объяснил Туманов.
— Святое же место!
— А покойники что, против? — спросил Туманов.
— Им все одно, — сказал сторож. — Мне тоже. Только сегодня вы бы не очень: праздник. Родительский день… Поминовение, одним словом.
Позади сторожа из-за памятников испуганно выглядывали две чистенькие старушки в белых платочках, в руках у них были свечки, узелки с едой, опушенные первой листвой ветки.
— Ладно, — сказал Туманов. — Мы чувства верующих уважаем. На сегодня — все.
Сторож ласково покивал, с чувством сказал:
— Благодарствуем… А то ведь от вашей стрельбы народ разбежится. Ни помолиться, ни закусить.
Сняли с доски пулемет, потянулись на аэродромное поле.
Щепкин ловил на себе веселые, дружелюбные взгляды, чувствовал, ледок отчужденности сломан.
И верно, в тот день ему сами пилоты впервые предложили подняться на двухместном «сопвиче — бутерброде», который обычно пилотировал Кондратюк.
На этой машине стоял единственный на весь отряд новый мотор. Когда приземлился, Кондратюк, известный экономностью, чтобы не сказать больше, щедро насыпал в руку махорки:
— Кури, Семеныч! Это тебе за тренажер спасибо! И вообще, будем летать! Такие дела…
В конце апреля Щепкин пришел в дом к Даше необыкновенно рано, еще и солнце не садилось, принес в мешке низку воблы, две банки мясных консервов и буханку хлеба.
— Это вам, люди-птицы, чтобы на неделю хватило… — сказал он, весело блестя глазами. Даша глянула настороженно, но при младших говорить Дане ничего не стала. Щепкин вырезал из деревяшки пропеллерчик-ветродуйчик, полез на крышу, приколотил на радость детворе игрушку. Мельничка под порывами свежего ветра трещала, вертелась, разворачиваясь.
