— Все будет хорошо! — ответил Черкизов. — Притремся.
В поселке Черкизов подъехал к хате, где квартировал Тубеншляк, еще раз проверить, может, все-таки дома? В хате его не было, но за сараем что-то голубело. Черкизов прошел за сарай и увидел барона. Митя спал на кипе соломы, похрапывая. В ногах его стояла початая четверть мутного самогона и стакан.
Черкизов растолкал барона и, когда тот прозевался, объяснил, что его ждут.
— Тенк’ю, вери матч, вандерфул и вообще «Правь, Британия, морями!» — заорал Митя. — Спасибо моей гувернантке мисс Смит, что обучила аз грешного британским словесам… Гип-гип, ура!
— Ты чего это? — рассердился Черкизов.
— А то, что вы у меня теперь, господин подполковник, в кулачке! — сказал Митя злорадно. — А как не захочу переводить или переведу не так?
— Зачем, барон?
— Ладно, ладно, Витюша… — сказал Тубеншляк. — Я тебе, ты мне. Начнется заваруха, ты уж меня, сэр, побереги. И во всякие дерьмовые полеты не назначай. Я теперь твой язык.
— Уже торгуешься?
— Что поделаешь? — пожал плечами барон.
Когда он сполоснул опухшее лицо и привел себя в порядок, Черкизов повел его к Лоуфорду, тревожась, как Тубеншляк справится с порученным ему делом. Но услышав бойкую Митину скороговорку, увидев, как оживился Лоуфорд, облегченно вздохнул.
Шеф-пайлот приказал немедленно начать сборку его личного «эс-и-файфа», назначил на завтра проверочные полеты.
— С тебя начнет, — сказал злорадно Черкизову барон.
Далеко за полночь, когда при свете костров солдаты еще собирали британцам барак из рифленки, а сами «пайлоты» спали, ублаженные сытной едой, в домах, Черкизов пришел в хату к Тубеншляку.
Митя сидел томный и усталый, отпаивался рассолом.
— Пришел разнюхивать, Витюша? — осведомился он.
— Кто он, этот Лоуфорд? — суховато спросил Черкизов.
— Сэр Генри? — переспросил Митя задумчиво. — Тут, Витюша, с одного раза не разберешься. Сам-то он неразговорчив, но коллеги, что знают, выболтали. Пилот прекрасный. Имеет орден Британской империи. Рекордист, летал на дальность, на высоту. Воевал с немцами во Франции. Сбивал. Его тоже сбивали. В общем, калач тертый… Не смотри, что молодой.
— Что молодой, это хорошо… — сказал Черкизов.
— А ты обратил внимание, что за мотор стоит на его «эс-и-файфе»? — спросил усмешливо Тубеншляк.
— Нет…
— А ты обрати! — посоветовал Митя. — Там на моторе три буковки нарезаны «DDL». Что означает «Дональд Дэвид Лоуфорд». Ладно, не таращь глаза, все одно без меня не поймешь. Это его папаши позывные. У них семейный заводик по производству авиационных моторов. Конечно, не «роллс-ройс», не «сальмсон», дело, видно, только разворачивается, но мотор мощный, зверь. И на остальных машинах тоже моторы заменены на такие же… Так что, Виктор Николаич, он, по-моему, сюда прибыл как на испытательный полигон, товар своего папаши проверить в деле, рекламку провернуть. У них там моторист один есть, из Бирмингема, так он моего самогону хлебнул и разоткровенничался. Между фирмами спор был большой, какие моторы нам поставлять, пока он выиграл…
