Вскоре русских гостей коммодор через вестового пригласил полюбоваться морем на мостик. Черкизов и Щепкин поднялись.
Коммодор и шеф-пайлот уже стояли на мостике. Сэр Норрис, щурясь от солнца, осматривал в бинокль море. Здесь никогда не бывало спокойно: мелководье, ветры легко разводили волну. Но именно это, видимо, и нравилось коммодору: хорошая скорость, крепкая качка, тугой ветер в лицо.
Щепкин и Черкизов стали чуть в стороне.
Вскорости пришел старший помощник, тронул коммодора за плечо, тот оглянулся. Помощник молча протянул ему небольшой лист бумаги, на котором, отпечатанные по-английски плохим шрифтом, расплывались строчки. Коммодор пробежал глазами. Заголовок странный: «Почему вас не посылают домой?» Этого еще не хватало! Большевистская листовка! Вероятно, подбросили при заправке в бакинском порту.
— Что это? — с интересом спросил Лоуфорд, вглядываясь.
— Обращение к британским военнослужащим от имени коммунистов России. «Братья по классу…», «пролетарии в шинелях…», «играете роль штрейкбрехеров революций»… — усмехнулся коммодор.
— Ну, у меня в отряде этого не будет! — твердо заявил, покосившись на Черкизова, шеф-пайлот.
— О чем болтают? — тихо спросил Черкизов, прислушиваясь к гнусоватой английской речи.
— Не понимаю, — сказал с досадой Щепкин. — Это же не французский…
Тем временем коммодор допрашивал помощника:
— Где нашли?
— В третьем кубрике. Была спрятана за пожарным брандспойтом.
— Кто?
— Я не смог этого узнать.
Коммодор взглянул на сигнальщика, стоявшего рядом. Тот вглядывался в блистающую зелень моря. Хорошее мускулистое лицо, славный парень. Может быть, он?
— Коллинз! — окликнул его коммодор.
— Йес, сэр? — на лице готовность исполнить любой приказ.
— Да нет, ничего… Следить за горизонтом!
Коммодор разорвал листовку на мелкие кусочки, пустил с белой перчатки по ветру. Бумажные клочки взлетели в воздух, понеслись над палубой, пропали за кормой.
…В Баку Щепкин отбился от Черкизова, сказав, что хочет кое-что купить. Взял чемодан, пошел по лавчонкам. Всюду были пустые полки, торговцы в папахах лениво перебирали четки, отвечали:
— Золото есть? Все будет! Бумагу, господин, не берем…
На деникинские «колокольчики», керенки смотрели брезгливо.
Щепкин, припоминая адрес, который ему дал еще в Батуме Силантьев, добрался до Девичьей башни, вошел в узкие кривые улочки старого города, поискал глазами вывеску. Силантьев сказал: «Придешь, если будешь в Баку, в сапожную мастерскую Алахвердиева».
