Из вагонов таскали покалеченных, носили в соседний госпитальный поезд. Щепкин (авиаторам повезло, их вагоны с аэропланом и горючим были подцеплены в хвосте и остались на рельсах) подошел к Коняеву, сказал:
— Ну и что дальше?
— Не знаю, — вздохнул Коняев.
Эшелоны встали впритык версты на полторы. По цепочке выпрыгнувших бойцов передали:
— Коняева к комдиву!
Щепкин пошел вместе с ним.
В штабном вагоне стояла тишина. Все смотрели на железнодорожного инженера, которого везли с собой.
Тот покачал головой:
— Третий раз за сутки! Одно и то же… Нет… Нужен кран! Лебедки! На этот раз локомотив своими силами на рельсы не поставить! Уж очень хитро закрутило рельсы! Полотно снесено метров на сорок…
— Раз надо — поставишь! — сказал комдив. — Вот что, Коняев… Я так не могу! Что вокруг — не знаю! Что впереди — неизвестно! Отправляй в разведку сабель сорок, идите вдоль железки, поглядите. Чтоб к утру была полная ясность!
— Может, будет! — сказал Коняев. — А может, и нет!
— Разговорчики!
— Кони по снегу далеко не уйдут…
— А если впереди ждут нас?
— Не надо такой разведки! — сказал Щепкин. — Я сам! Поставлю машину на снег. Сверху виднее!
— Иди-иди… — засмеялся комдив. — Он у тебя колесный, лыж нет, а тут снегу — целина. Да и потом, кто ж в мороз летает?
— Поставлю, — сказал Щепкин. — Если поможете.
Через полчаса вдоль теплушек забегали командиры, поднялся крик. Щепкин стоял на бочке с горючим, которую скатили с платформы, показывал, где должны стать межевые. Чуть поодаль, на плоской степной земле, разошлись, увязая по пояс, и встали столбами четыре бойца.
Площадка меж ними и должна была стать аэродромом. Два полных полка стояли перед Щепкиным. Два огромных серых квадрата шевелились, курились паром и гоготали. Красные лица, папахи, ушанки.
Для бодрости комдив выставил духовой оркестр. Чтоб на холоде диком металл не лип к губам музыкантов, мундштуки и губы смазали авиакасторкой.
Близко от хвоста передового воинского эшелона стоял поезд-госпиталь из классных вагонов.
Поезд почти пуст, раненых пока мало. И только один из вагонов первого класса со знаками Красного Креста на боковинах был набит странным, вызывающим недоброе любопытство красноармейцев народом: здесь везли собранных по тылам иностранцев. Москва пошла навстречу хлопотам международного Красного Креста, приказала немедленно переправить в отечества застрявших в России хитромудрых коммерсантов, но больше — военнопленных.
Единственное, что от них потребовали, обещания более не воевать против Советской России.
