Посоветовали искать остатки по городским аптекам.
В аптеках провизоры хмурились, собирали бутылки, склянки с касторкой, ее было мало.
В последней аптеке повезло. Старуха уборщица мыла каменные полы шваброй, чистенькая, аккуратная. Лик лукавый.
Глазунов заругался, она оглядела его внимательно.
— А вы кто такие будете?
— Авиаторы.
— Это которые сегодня иродов с неба прогнали?
— Они самые.
— Животами маетесь?
— Бог миловал! Касторкой аэропланы заправляем, мамаша.
— Это у них, значит, брюхо болит! — засмеялась она меленько.
Глазунов тоже хмыкнул, но невесело. Афанасий загляделся на аптечные шкафчики. На стекле рисунок: гадюка, как заправская выпивоха, заглядывает в бокал на тонкой ножке. Под стеклами же на прилавке пустота. Лежит только здоровенная груша из красной галошной резины. Для чего, не понять.
Провизор, сказав: «Нету, ничего нету», ушел в другую комнату. Афанасий и Нил Семеныч уже направились было к дверям, когда уборщица поманила их:
— Вы доктора Богородского знаете?
— Ну?
— Так вот что я вам присоветую! — зашептала она. — Вы у него в дому пошарьте… Он с нашим-то аптекарем в стачке. Ишо под рождество пол-аптеки к себе перевез.
— Как понять?
— А так! Нужна какая микстура, ему секретно в ножки люди бухаются… Бумажных денег не берет, только золотые. Я ему сама крестильный крестик отдала… поясницей хворала… Берет также съестное: рыбу, мясо. Вино всякое.
Тут же отправились они к двухэтажному дому. Нил Семеныч нашел Молочкова. Тот выслушал его, подумал и сказал:
— Не ваш первый сигнал…
Впереди поехал «паккард» с чекистами, за ними двигалась телега, так что банки гремели. Автомобиль и телегу оставили подальше от дома Богородского. Шестиоконный фасад выходил на улицу, окна были плотно зашторены, только кое-где пробивались узкие лучики света. Слышались веселые голоса, звон посуды.
Чекисты передернули затворы, часть стала под окнами, другие пошли сторожить черный ход. Молочков (Глазунов и Афанасий от него не отставали) поднялся на каменное крыльцо. К двери была приделана бронзовая львиная голова, из пасти вместо языка свешивалось кольцо. Молочков подергал его.
За дверью зашаркали ноги, помедлили, строгий женский голос сказал:
— Что надо?
— Доктора… К больному… — сказал Молочков.
— Доктор отдыхает…
— Я заплачу! Любую сумму! — твердо сказал Молочков.
Зазвякали замки и засовы, дверь приотворилась. За нею стояла красивая девушка в белой наколке на волосах. Смотрела строго.
Молочков шмыгнул внутрь, оттер ее плечом, погрозил револьвером. Та ахнула, зажимая рот ладонью. Рядом с нею тут же стал чекист с карабином. Афанасий и Нил Семеныч двинулись за Молочковым. Тот толкнул дверь из передней. Афанасий заморгал от яркого света.
