Мечтательно и печально он посмотрел наверх. В деревьях завозились сонные воробьи. На фуражку Леона, лежавшую на столе, капнуло белым. Свентицкий засмеялся:
— Трагедии не выходит!
— Был бы трезвый, я бы тебе морду набил! — сказал Щепкин.
— Набей! — согласился Свентицкий. — Нет, право слово, набей…
— Что делать будем? — спросил у Глазунова Щепкин.
— Ты — командир!
— Выгнать его к чертям?
— А куда он пойдет?.. К кому придет? Понимаешь?
— Хорошо. Я тебя отстраняю от полетов, Леон! С мотористами служить будешь.
Свентицкий долго молчал.
— Что скажешь?
— Мне разобраться надо, Даня! Я уже сам себя не понимаю! А насчет службы — так я и гальюны чистить буду! Только не гони ты меня… Нет у меня никого… Один я. Ты — со своими. А я — один.
…Назавтра из штаарма пришло подтверждение: по желанию отряда командиром назначили Щепкина.
Щепкин подошел к Геркису, который дежурил в кабине «ньюпора», сказал:
— Слышь, Янис! Ты только не обижайся! Но дай мне вместо тебя подежурить. Мне за Туманова с ними баланс свести надо. Когда заявятся.
— Понимаю, друг! Кароший ты парняга! Летай!
Геркис полез из «ньюпора» с готовностью.
Лоуфорд потянул плавно ручку управления на себя. Мощный двухместный «де-хэвиленд» задрал нос, пошел в небо. Сэр Генри взглянул в бортовое зеркало: стрелок во второй кабине был не то тяжело ранен, не то расстрелян. Вяло моталась только макушка его желтого шлема, брошенный пулемет вращался на турели. Пространство за хвостом было чистым. Только откуда-то снизу послышался слабый треск, словно рвали парусину.
Лоуфорд сдернул запотевшие очки, протер их перчаткой, надвинул вновь на глаза. Все равно видно было плохо: обильный пот струился из-под шлема, заливал глаза.
Шеф-пайлот брезгливо ощутил свое тело, оно было мокрым и скользким, словно намыленным, и как-то съежилось. Одежда: теплое белье, свитер, кожаная тужурка и штаны — казалось, разом отвердела, стала как скорлупа. Мучительно толкалось в виски одно: что же случилось?
Стрелка на указателе скорости двинулась к нулю, пайлот поспешно перевел машину в горизонтальный полет, метнул глаз на компас. Что за дьявольщина? Ведь он явственно помнил, что ровно пять минут назад брал курс на юг! Начал восстанавливать картину боя, припоминая, с чего все началось…
…Эскадрилья подошла с зюйд-зюйд-веста. Вечернее солнце должно было слепить зенитчиков на земле и пароходах. Только начали расходиться по трое, выходя на бомбометание, как неожиданно густо задымила и, отвалившись, скользнула вниз хвостовая машина.
