За те несколько дней, что дочь падишаха не покидала дворец, падишах немного успокоился, решив, что беда, наконец-то, миновала его, как вдруг ему сообщили, что девушка снова исчезла. И снова несчастный падишах, страдая от горя, должен был искать новых путей, чтобы избавиться от злого наваждения.
Было решено, изменив внешний вид девушки, поводить ее по городу; может быть, узнает она улицу и дом, где бывает. Однажды случилось ей попасть на ту улицу, где стоял дом халвафруша. Девушка задержалась здесь и, подумав, сказала:
— Мне кажется, что это та улица, где я бываю. Но дом узнать я не могу.
Передали падишаху, что его дочь узнала улицу, где она бывает. Позвал падишах Абульхариса и тот сказал:
— Надо прийти сюда ночью и подкараулить злоумышленника.
Так и сделали. Ночью Абульхарис и сам падишах с несколькими богатырями спрятались возле одной лавки и стали ждать. На этот раз Абу-али-сина ничего не знал об этой засаде.
Но вот мимо карауливших пролетела девушка и скрылась в одной из лавок. Узнав, где живет дервиш с юношей, обрадованный удачей, падишах со своими людьми хотел уйти, но не тут-то было. Влекомые неведомой силой все они потянулись следом за девушкой, вошли в дом и увидели прекрасного юношу и дервиша, задумчиво сидевшего возле юноши. Сели и вошедшие. Абу-али-сина узнал Абульхариса, но вида не подал. Абульхарис не узнал брата, он и не догадывался что все происходящее — дело рук Абу-али-сины. Абу-али-сина прошептал заклинание и непрошеные гости словно остолбенели, они были не в силах говорить и даже пошевелиться. Абу-али-сина сделал знак халвафрушу, чтобы тот принес на блюде халву и поставил перед падишахом. Принес юноша халву, а Абу-али-сина сказал:
— О властелин мой! Изволь отведать халву своей дочери.
Падишах не то что халву стал бы есть, он готов был выпить кровь своего мучителя, но неожиданно для себя со словами «Ай, какая чудесная халва» он набросился на халву, как голодный человек, не евший несколько дней. Ели халву и другие. Но сколько бы ее ни ели, халвы в блюдце не становилось меньше. По десять фунтов халвы съел каждый и никак не мог насытиться. И сказал Абу-али-сина, прерывая пир:
— О мой падишах! Ты вкусил необычную халву. Прояви же великодушие к этому юноше. Он — мой сын. По велению аллаха и желанию пророка Магомета, благослови свою дочь и отдай ее в жены этому юноше.
Падишах не в силах вымолвить слова от охватившего его гнева продолжал, мучаясь, есть халву. Опешивший Абульхарис не мог прочитать спасительного заклинания и помочь падишаху. Он и себя-то не мог защитить от воли Абу-али-сины и только думал: чем же все это кончится?
