— Ну как что? — снисходительно повел бровями ученый секретарь. — Идею свою относительно нового подхода по части самоорганизации… Лучше всего протоколы поднять, Матвей Аполлонович, — вздохнул он. — Ведь дело год назад было, у нас всякие обсуждения, совещания, комиссии каждую неделю, если не чаще, можете себе представить? И на всех мне нужно быть, участвовать, организовывать выступления, самому выступать, приглашать, вот и от вас мне придется сразу ехать в Общество по распространению, там сегодня совещание по вопросу привлечения научных кадров к чтению лекций в колхозах во время уборки, даже пообедать не успею, хоть бы уж в отпуск скорее уйти…
— Понятно. Но тему его ученый совет утвердил?
— Да, а как же! Многие, правда, возражали, спорили. Ах, как дерзко отвечал тогда Валентин Васильевич, просто недопустимо — профессора Вольтампернова после заседания валерьянкой отпаивали, можете себе представить? Порекомендовали дирекции выговор Кривошеину вынести за грубость, я сам и приказ готовил… Но тему утвердили, а как же! Предлагает человек новые идеи, новый подход — пусть пробует. У нас в пауке так, да. К тому же Аркадий Аркадьевич его поддержал — Аркадий Аркадьевич у нас добрейшей души человек, он ведь его и в отдельную лабораторию выделил потому, что Кривошеин из—за своего поперечного нрава ни с кем не мог сработаться. Правда, лаборатория—то смех один, неструктурная, с одной штатной единицей… А на ученом совете обсудили и проголосовали» за «. Я тоже голосовал» за «.
— Так за что же» за «? — Онисимов вытер платком вспотевший лоб.
— Как за что? Чтобы включить тему в план, выделить ассигнования. Плановость — она, знаете, основа нашего общества.
— Понятно… Как вы думаете, Гарри Харитонович, что там у них случилось?
— М—м… так ведь Это вам надо выяснить, уважаемый Матвей Аполлонович, откуда же мне знать — я ученый секретарь, мое дело бумажное. Работали они с зимы вдвоем с этим лаборантом, ему и знать. К тому же он очевидец.
— А вы знаете, что этот практикант—лаборант не тот, за кого он себя выдает? — строго спросил Онисимов. — Не Кравец он и не студент.
— Да—а—а?! То—то, я смотрю, вы его под стражу взяли! — у Хилобока округлились глаза. — Не—ет, откуда же мне знать, я, право… это наш отдел кадров просмотрел. А кто же он?
— Выясняем. Так, говорите, американцы подобными работами занимаются и интересуются?
— Да. Значит, вы думаете, что он?..
— Ну, зачем так сразу? — усмехнулся Онисимов. — Я просто прикидываю возможные версии. — Он покосился на бумажку, где были записаны вопросы. — Скажите, Гарри Харитонович, вы не замечали за Кривошеиным отклонений со стороны психики?
