Он был уверен, что новобранцы будут сражаться не хуже тех, кого он потерял в бою. Они на себе испытали жестокость врага и не останутся в долгу, стоит им получить оружие. Он представлял себе, как они ринутся в атаку, обгоняя друг друга.
— Здравствуй, Лазар, — пропел женский голосок.
— Здравствуй, Стана. Ну как ты тут? Нашел тебя этот мошенник?
— Лазар, дорогой, — продолжала женщина, — я пришла попросить тебя, уж ты присмотри за ним. Молодой еще, несмышленый, не сносить ему головы.
— Слышишь, пацан? — улыбнулся Лазар.
— А ты меня не оскорбляй, пожалуйста, товарищ, — обратился паренек к матери. — Что ж я, дурак, по-твоему? Ротный связной — и вдруг дурак, несмышленый? Ты зря не наговаривай, если тебе жизнь дорога.
— Ну вот, — продолжала Стана. — Разве не дурень? Погибнет он, Лазар, святым богом клянусь, погибнет, если ты за ним не присмотришь.
Но Лазар ее уже не слушал. Он здоровался с прибывающими людьми, те окружали его, смешиваясь с пришедшими ранее, пламя освещало их темноволосые головы.
— Товарищи! — начал он так, словно от его слов зависела судьба Козары. — Мне нужно тридцать добровольцев. Кто согласен идти в мою роту, поднимите руку. Один, два… пять… десять…
— Меня пропустил, Лазар.
— Не сбивай, парень.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Мужики, а вы знаете, куда идете? Идете в огонь, на вражеские бункеры… Тебя не возьму, ты небритый…
— Да я сбрею бороду. Возьми меня, Лазар, замучился я тут с бабами.
— С бабами-то легче, чем с усташами… Восемнадцать, девятнадцать… И ты небритый, елки-палки? Будешь двадцатым, но сегодня же ночью, пока не рассвело, соскобли эту шерсть, мы не четники… Двадцать один, двадцать два… Тебя не возьму, мал еще. Есть уже один такой шалопай, хватит… Двадцать пять, двадцать семь… Я сказал тебе — мал, уйди, не мешайся, мне мужики нужны! А ты откуда будешь, дружок?
— Из Грабашницы, — отвечал дружок.
— А как тебя зовут, дружок?
— Стойнич, — отвечал дружок.
— Кем тебе приходится Перо Стойнич?
— Который Перо, Гаврин, что ли?
— Да тот, что из Пролетарского батальона.
— Он мне двоюродный брат.
— Если ты в него, будешь хороший боец. Вставай в строй… Двадцать девять, тридцать… Все, хватит. Нельзя, больше принять не могу. Нет оружия… Все, все…
— Давайте-ка прикончим эту овцу, — сказал крестьянин, возившийся с вертелом. — А ну, ребята, налетай, — он поднял овцу и, сняв ее с огня, пристроил на двух пеньках. — Ешьте, сынки… угощайтесь. Так и сам гайдук Пеция угощал своих богатырей, — приговаривал Новак, поглаживая усы.
