— Ведь если посчитать, прошло уже восемь лет. — Она держала жердь, помогая мне. — И все восемь лет вы были здесь?
— Нет. — Я заступом копал яму для столба. — Эти восемь лет мне нелегко дались. После лагеря проболтался год — опять посадили на два года в тюрьму. Потом выпустили, да снова попался под руку «великой культурной». Последний раз взяли в семидесятом, в кампанию «ида саньфань»[6]… А как вы жили?
— Восемь лет, да еще каких! — засмеявшись, пропела Она. Кажется, это были слова из революционной оперы. Она смотрела вниз и ногой отгребала от ямы выкопанную мною землю. — За восемь лет два раза вышла замуж и оба раза развелась. Повезло еще, что не родила.
Я продолжал работать, не останавливаясь и ничем не проявляя удивления. Наверное, я в жизни слишком много видел и слышал, и среди этого неожиданного было столько, что я не мог уже ничему удивляться. Да и чего, собственно, я ждал, ведь у Нее своя жизнь. К тому же счастье — это чудо, а несчастье в порядке вещей. Она, например, моим мытарствам тоже не удивилась. Наверное, это и означало, что мы друг друга понимаем. Она не утешала меня, а если я чего-то и боялся в те годы, так это надоедливой и слезливой старушечьей жалости и сочувствия.
— Только не смейтесь, — продолжала Она, — но вы сидели два года в тюрьме, а я два года была замужем и могу заверить, что это одно и то же. Если не хуже. В первый раз я не сказала мужу, что была в лагере, все время дрожала, боялась, что узнает. Но он все-таки узнал. И тут же со мной развелся. Во второй раз я сразу все рассказала, так он стал этим пользоваться, думал меня себе полностью подчинить. Не смогла я так, на развод подала. Вот и выходит: первый раз я оказалась не нужна мужу, второй раз — муж мне, итого: один — один, ничья! Так в жизни, наверное, и должно быть. А замуж мне больше неохота…
— Да, только не выйти замуж — дело нетрудное, а вот не сесть снова в тюрьму — гораздо труднее. — Я рассмеялся, подшучивая над Нею. — Идти замуж, не идти — зависит от вас, а сажать меня или нет — уж меня никто не спросит. Нет, что ни говори, у вас ситуация лучше.
Едва встретившись, мы уже судачили, как старые друзья. Старые друзья, правда, тоже встречаются по-разному. У некоторых близость восстанавливается сразу; а некоторым нужно время, чтобы снова сойтись, и может случиться так, что новой дружбы не возникнет. Мы не зацикливались на былых страданиях, теперешняя встреча заслонила прошлое. Но в глубине души мы способны были сочувствовать друг другу по-настоящему. Пусть страдали мы по-разному, но понимали суть и глубину страданий друг друга.
