«Сколько времени я пробыл в небытие? Почему в мире стало рождаться, так мало магов? Язык, на котором здесь говорят, не похож ни на один язык из тех, что я знаю. Та история о короле-демоне, явно рассказывает обо мне. И церковь, скорее всего, издала тот указ, опасаясь моего перерождения. Это мое двадцать седьмое перерождение. Интересно, сколько времени проходит между реинкарнациями? И какой сейчас год? Я не понимаю, почему это перерождение прошло не так, как прошлые. И для чего мне оставили память о моей прошлой жизни?!»
Так и не найдя ответы на все эти вопросы, Кайдус начал думать о том, что с ним произошло уже в новой жизни. С тех пор, как он обо всем вспомнил, он как мог, старался подавить в себе привязанность к Адалинде. Он прекрасно понимал, что не является обычным ребенком. Ни один нормальный ребенок не смог бы вынести подобных воспоминаний.
Все вокруг залито кровью. На полу тело женщины с кинжалом в груди и труп мужчины с перерезанным горлом. Недалеко от них плачущий от голода ребенок.
Боль, невыносимая боль. Люди плачут, моля кого-то о пощаде. Но покрытая темной кровью рука, безжалостно поглотив их жизни, погружает их во тьму, в которой нет, ни единого лучика света.
Он так старался выкинуть Адалинду из своего сердца, запереть чувства к ней в самом дальнем уголке своей души. Он хотел, чтоб и она любила его, хоть чуточку меньше и могла от него легко отказаться, если он станет для нее обузой.
Все, что он до сих пор от нее получал — это безграничная любовь. Он видел, с какой настойчивостью она преодолевала все преграды, встающие у нее на пути, и с каким терпением переносила страдания. Ее любовь постепенно пробила брешь в его защите, и он решился задать тот злополучный вопрос. После него ему не было смысла молчать. Вскоре после этого, он проговорился, что владеет даром. В его прошлой жизни магия была обычным явлением, тогда как здесь людей, обладающих даром, были считанные единицы. Чтобы случайно не раскрыть свою личность, он решил играть роль ребенка, чем понемногу разрядил обстановку.
«Я должен стать еще более осторожным. Чтобы Трой, при виде меня, не чувствовал страха».
Резко распахнув глаза, он увидел лицо Адалинды, которая в этот момент тихонько напевала колыбельную. Эта мелодия почему-то действовала на него успокаивающе. Словно в трансе, он, молча, слушал песню и все мысли, до этого терзавшие его душу, медленно отступали.
А минуту спустя где-то недалеко затрубил рог, оповещая, что на караван совершено нападение. Заслышав сигнал, Трой встрепенулся. Наказав Адалинде спрятаться, он схватил свой меч, кинжал, перевязь с метательными ножами, и спрыгнул с повозки.
