Но нашлись в сумке и другие вещи - золотые и серебряные украшения, прекрасная гравюра, изображающая какую-то башню, золотое блюдо, и другие бесполезные побрякушки.
Это беспокоило. Очень сильно беспокоило. Плохо то, что им нужен Друг, нужен немедленно, а до следующего Йоля ещё две недели.
- Мне страшно, - тихо проговорил Эрли.
- Всем страшно, - отозвался Хасл.
- Здесь что-то ещё... - бормотал Некпре, шаря в сумке. - Вот, тут подшито...
Хуторянин извлёк на свет толстый кошель, в котором перекатывались монеты, и вещь, от которой по спине Хасла, да и всех остальных, прошёл могильный холод.
Чёрные кожаные перчатки с широкими раструбами, доходящими почти до середины предплечья.
Хуторянин вскрикнул, роняя и перчатки, и кошель.
- Что это?
- Перчатки, - сказал Хасл, сглатывая. Во рту сохло. Кружилась голова. Так, будто Зверь наведался в гости, или пришёл Друг. Но рядом не было ни того, ни другого. - Забери кошель, а перчатки оставь здесь. От них пахнет дурной магией.
- А то я не почувствовал... - пробормотал Некпре, наклоняясь за кошелём.
- Я не хочу прочёсывать поле, - прошептал Жерев. Его глаза алчно поблёскивали, но в них читался и неподдельный ужас. - Давайте поделим деньги и уйдём.
- Деньги мы, конечно, поделим, - ответил Хасл. - Но сначала нужно всё-таки пройти по полю. Нас, в конце концов, четверо, и у нас много оружия.
На этот раз они шли плотной группой, опасливо оглядываясь по сторонам. Но, к собственному счастью, не нашли ничего, кроме мокрой травы и обрывков тумана. После они поделили деньги - каждому досталось по две с тремя четвертями кроны - и пошли обратно к холму. И каждый из них надеялся, что другая облава нашла и убила страшного чужака...
... в то же время понимая - они встретили бы его по дороге либо сюда, либо на хутор, а значит, он спрятался где-то в поле. Выходит, им ещё придётся вернуться сюда вечером.
Глава вторая. Вечерняя облава
К их возвращению на хутор вторая группа поисковиков ещё не объявилась. Вдоволь наревевшиеся бабы разошлись по собственным делам, а на приличном расстоянии от стола столпились дети разных возрастов. Их куда больше интересовали увечья, нанесённые Керагу, чем, собственно, смерть чужого им человека. Не бойся они, что труп может восстать, наверняка начали бы бросать в него камнями или что-то в этом духа.
Впрочем, у Хасла было предвзятое отношение ко всем хуторянам, кроме Миреки. Виной тому отец, в каждый удобный момент утверждающий: каждый житель хутора - злобное жадное говно, а не человек. Как иногда убеждался сам охотник, утверждения не были безосновательными.
