…Невозможно представить, чтобы союзные державы распространяли свою политическую систему на какую-либо часть обоих континентов, не ставя под угрозу наши мир и счастье; точно так же невозможно представить, чтобы наше Южное братство приняло это по собственному желанию, если на него не будет оказываться никакого давления. Мы не сможем равнодушно взирать на подобное вмешательство, в какой бы форме оно ни осуществлялось. Если мы сопоставим силу и ресурсы Испании и этих новых правительств, а также примем во внимание их удаленность друг от друга, то станет очевидно, что она никогда не сможет покорить их. Соединенные Штаты останутся верными своей политике невмешательства в дела других государств и выражают надежду, что другие державы последуют их примеру.
Джеймс Монро, 1823 год
Провинция Камагуэй, Куба
26 октября 1963 года
Крупный мужчина с сигарой между большим и указательным пальцами стоял над связанным и дрожавшим Эдди Бейо и упирался ему в горло ногой, как гладиатор, торжествующий победу над поверженным врагом. Хотя на большом пальце носка красовалась дырка, а кожаная сандалия была обычной плетенкой, мало похожей на обувь гладиатора, вид у него был довольно устрашающим.
У тонкой, как карандаш, сигары длиной шесть дюймов было название: «Глориа Кубана» линии «Медай д’Ор» № 4, — а вот имя мужчины затерялось вместе с его матерью, когда он был еще совсем маленьким. Больше двух десятилетий он знал только свое кодовое имя, полученное от Умника, забравшего его из новоорлеанского приюта, — Мельхиор. Как у одного из трех волхвов, пришедших с Востока в Вифлеем, чтобы поклониться новорожденному младенцу Иисусу. Причем он был темнокожий, что сразу дает представление о том, как его приняли в Лэнгли, а также о своеобразном чувстве юмора Умника, столь характерном для обитателей дельты Миссисипи.
Однако чисто внешне определить его расовую принадлежность было довольно сложно. Цвет кожи можно было назвать и оливковым, и смуглым, и темно-желтым. Одна из работниц приюта посоветовала ему самому выбрать себе предков, а любимая гаванская проститутка называла его cafe con leche[2], чем всегда очень веселила, особенно когда говорила, что он был «хорош до последней капли». Однако все это не меняло того факта, что после двадцати лет службы в американской разведке, при росте шесть футов и два дюйма, плечах, похожих на мускусные дыни, и мощных бедрах, напоминавших деревянные бочонки, его по-прежнему называли Негритенком Умником.
