— Мне не хочется ужинать, — сказал отец. — Давай лучше съездим куда-нибудь в кино. Потом приедем домой и ляжем спать и покончим на этом с Рождеством и рождественскими волнениями.
— А что мы посмотрим?
— Что подвернется. Пошли.
Мы забежали в дом, захватили каждый свое пальто и поехали в Санта-Монику смотреть кино.
Особенного выбора в кинотеатрах Санта-Моники не было, так что мы, не очень раздумывая, отправились смотреть фильм под названием «Аннапурна» — о том, как в Азии, к северу от Индии, в стране, называющейся Непал, группа людей поднималась на высокую гору, на одну из высочайших вершин Гималайского хребта. В фильме рассказывалась быль, а не придуманная история, хотя, надо сказать, что и придуманные истории бывают часто как та же быль.
Отец сказал, что он читал в «Нью-Йорк таймс» рецензию об этой картине и что рецензент очень хвалил ее и называл отличной. Но когда один из парней в фильме заговорил о жителях Непала, которых зовут «шерпы», так, словно это какие-нибудь низшие существа, отец возмутился и сказал:
— Чтоб тебе провалиться!
Шерпы были темнокожие ребята. Французская экспедиция наняла их тащить на гору груз. Шерпы были невысокого роста, босые. Всю картину они тащили на себе тяжелые мешки, а когда французские горнолазы обессилели, отморозили себе пальцы на руках и ногах и окончательно сдали, шерпы спасли им жизнь, доставив их с высоченной вершины вниз, туда, где были село, люди, лекарства, врач.
Пять недель — так, кажется, сказал диктор, — босой темнокожий маленький житель Азии тащил на себе с горы больного француза, шаг за шагом преодолевая лед, и камень, и ветер, и снег, и бурные реки. Все, что касалось в этом фильме шерпов, все было прекрасно. Но прекраснее всего был в нем затерянный в высоких горах поселок, с домами — такими, какие строят обычно в горах. Я представил, будто живу в этом поселке, среди этих людей. И было здорово — оказаться там и жить с ними в таком замечательном, далеком, высоком, красивом и тихом месте, но прошло немного времени, и я почувствовал, что мне становится там одиноко, и обрадовался, что нахожусь не в горах, а в кино, в Санта-Монике, всего в пятнадцати милях от дома моего отца в Малибу, на взморье.
После кино мы зашли в кафе, сели к стойке, и я поел ветчины и выпил шоколадной шипучки, а отец выпил две чашечки черного кофе, и после этого мы поехали домой.
— Рождество состоялось, — сказал мой отец.
— А теперь что будет, па?
— Новый год.
