Солдатская школа | страница 4
Утренний осмотр для молодого солдата вроде экзамена. Выдержишь или не выдержишь. Только экзамен этот не раз в год, не раз в месяц, а каждый день.
Идёт сержант, командир отделения, вдоль строя, медленно идёт и к каждому солдату присматривается.
Аккуратно ли пришит подворотничок — смотрит.
Все ли пуговицы на месте — смотрит.
Хорошо ли вычищены сапоги — тоже не забудет взглянуть.
Не набиты ли чем лишним карманы, на месте ли носовой платок — всё интересует сержанта, каждая мелочь.
Знает сержант: дисциплина в армии начинается с привычки к аккуратности, к порядку.
Правда, был в нашем взводе один солдат, который никак не хотел привыкать к порядку. Звали его Миша, фамилия — Соловьёв. Был он парень разболтанный, избалованный. Вот ему чаще всех и доставалось и от старшины, и от командира отделения, и от командира взвода. Короче говоря, ото всех командиров. Только, бывало, и слышишь:
— Соловьёв, опять сапоги плохо почистил?
— Соловьёв, а пуговицу кто за вас пришивать будет?
— Соловьёв, почему койка небрежно заправлена?
А самому Соловьёву, конечно, казалось, что к нему просто придираются. Но делать нечего, в армии с командирами не поспоришь: приходилось ему каждый день и сапоги чистить, и койку перезаправлять по нескольку раз, и пуговицы пришивать. Зато, когда останемся одни, он и говорит:
— Надоела мне такая жизнь. Вот увидишь: как только отслужу, домой вернусь — спать буду часов по двадцать в сутки, честное слово. Постель заправлять ни за что не стану. К сапожной щётке никогда не притронусь. Не веришь? Вот чем хочешь клянусь!
И так случилось, что уезжали из армии мы с ним вместе. Вместе пришли на вокзал, вместе сели в один поезд и поехали домой.
Утром я вижу: Соловьёв берёт сапожную щётку, идёт в тамбур и как ни в чём не бывало начинает надраивать сапоги.
— А как же твоя клятва? — спрашиваю.
— Тьфу ты! — говорит. — Совсем забыл.
Размахнулся и тут же вышвырнул щётку за окно вагона.
На другой день остался в нечищеных сапогах. Но вижу — нет-нет да и поглядывает себе на ноги. Словно его беспокоит что. Но молчит. И на следующий день — тоже. А поздно вечером — я уже на верхнюю полку забрался, засыпать начал — вдруг слышу: кто-то тихо-тихо мой чемодан приоткрывает.
Обернулся, а это Мишка Соловьёв.
И в руках у него — моя сапожная щётка.
— Понимаешь, — говорит он виноватым голосом, — не могу. Привык. Такое чувство, словно бы не умывался…
Недаром, видно, есть такая пословица: «Привычка — вторая натура». Второй характер, иначе говоря.
