- Ты почему не рисуешь? - спросил учитель, пытаясь напустить строгости в голос.
- Я рисую, - тихо сказала девочка. - Я рисую зиму.
За окном сорвалась короткая влажная метель. Белые на фоне туч снежинки, попав под фонарь, сразу становились темными, роились, закручивались в волшебном хороводе. А сквозь них - свет. Лес, еловые лапы, отягченные снегом, а под ними избушка, и свеча в окне. И дедушка раскрашивает деревянного зайца. Когда-то где-то делали такие шары: стеклянные, с домиком внутри, а качнешь - и посыплется, закружится в шаре серебряный снег. Антон встряхнул головой.
- Ты зачем мне врешь?
- Я не вру.
Класс замер. Класс жадно прислушивался, словно давил на учителя своим любопытством и страстью к скандалам... а им же по девять лет... Антон сорвался.
- Дай дневник! Пусть придут родители.
- У нее нет родителей, - с ядом в голосе подсказал Васька.
- Дед есть. Вот пусть и придет.
Снежка стала медленно складывать рюкзачок. Опустив голову, ссутулясь. Антон сел на место. Машинально взглянул за окно. Никакой метели уже не было. Тускло помаргивал фонарь, и терлись на груше последние унылые листья. В голове почему-то провернулась старая песенка:
Что такое снеженика, что такое снеженика,
что такое снеженика, я ответить вам могу.
Это ягода такая, это ягода такая,
это ягода такая, что искрится на снегу.
У нее такой искристый, у нее такой искристый,
у нее такой искристый серебристо-белый цвет,
что для Снежной Королевы...
Да даже не смешно. Королева! Лягушка!.. И когда мечтала, закинув голову, вид был, как у этой самой лягушки, испугавшейся стрелы... Лягушка под ледяной коркой, спящая до весны - ярко-зеленая, как лист... да неправда. Листья коричневые, скукоженные, мертвые, а над ними лед.
Снежка вышла на конечной из обшарпанного троллейбуса, который остановился как раз в круто замешенной на снегу ледяной луже. Нависшие над городом тяжелые тучи отливали лиловым и грязно-розовым. А впереди было заснеженное поле с торчащими головками бурьяна и за ним лес. Снежка пошла через поле, без дороги, ежась в своей курточке, руки вылезали из коротковатых рукавов и покраснели от холода. Иногда Снежка останавливалась, чтобы подышать на них.
Ей навстречу из бора вышел неспеша огромный седой волк, взглянул янтарно-зелеными глазищами. Снежка зарылась лицом и руками в его густой, заиндевелый на кончиках мех, засмеялась и заплакала. Волк терпеливо ждал. Она наконец подняла голову, вытерла рукой глаза и, положив ладошку на волчий загривок, пошла рядом. На снегу четко пропечаталась цепочка следов - словно в лес отправилась по каким-то своим делам большая собака. Одна.
