– В Флагстаффе на семь долларов, – презрительно фыркнул Фаррелл. – Тоже мне, трата.
– Эй, только не надо наглеть, не надо, – Пирса-Харлоу вдруг пугающим образом затрясло – даже в сумраке было видно, как он покраснел – и в хрустящих прежде согласных, теперь с запинкой слетавших с его влажных губ, появилась какая-то рыхлость. – А как насчет заправки в Барстоу? Насчет Барстоу как?
Впереди, в середине квартала показались двое трусцой бегущих в их сторону молодых людей: он и она, удивительно схожие подрагивающей полнотой, зелеными свитерами и безрадостной механичностью движений.
Фаррелл произнес:
– Ничего ты там не платил. В Барстоу? Ты уверен?
По-твоему, это умный план? А что если нет?
– Черт подери, конечно уверен, – огрызнулся Пирс-Харлоу. Он выпрямил спину, нож задергался, описывая в воздухе между ними дрожащие эллипсы. Фаррелл скосился через плечо, надеясь привлечь внимание женщины, не обозлив юнца еще сильнее. Пробегая мимо, она и впрямь приостановилась и придержала своего спутника за руку. Фаррелл сделал круглые глаза и слегка раздул ноздри, изо всех сил стараясь придать себе вид попавшего в беду человека. Молодые люди обменялись взглядами и, возобновив механическое движение, миновали автобус, – с темпа они сбились всего лишь на миг. Пирс-Харлоу все еще говорил:
– И между прочим, в Флагстаффе я потратил девять восемьдесят три. Это для полной ясности, мистер Фаррелл.
Он щелкнул над бумажником пальцами.
Фаррелл примирительно пожал плечами:
– Дурацкий какой-то спор, как бы там ни было.
О Господи, ну ладно, приступим. Он бросил бумажник так, что тот, ударясь о правое колено Пирса-Харлоу, свалился между сиденьем и дверцей. Юноша инстинктивно нагнулся за ним, на мгновение отвлекшись, и в это мгновение Фаррелл его ударил. Во всяком случае, в своих последующих воспоминаниях, он предпочитал использовать именно этот глагол, хотя вполне могли подойти и другие: "метнулся", "вцепился", "дернул". Он целил по запястью державшей нож руки, но Пирс-Харлоу успел отпрянуть и удар пришелся по кисти, едва не разможив пальцы юноши о грубую костяную рукоятку ножа. Пирс-Харлоу всхлипнул, зарычал и, вырывая руку, двинул Фаррелла по голени. Фаррелл выпустил руку, едва почувствовав, как лезвие прохладным лунным лучом заскользило меж его пальцев, и тут же услышав, как оно вспарывает рукав его рубашки. Ни боли, ни крови – только прохлада и Пирс-Харлоу, хватающий ртом воздух. Нет, план был неумный.
