-- Как? Скоро? Разве вы знали об опасности, угрожавшей моему храброму Ивону? -- спросил Кожоль, удивленный этим восклицанием.
-- Да я-то и дал ему поручение, которое раньше стоило жизни троим нашим людям, -- холодно отвечал Монтескью, сам готовый погибнуть за свое дело и поэтому мало дороживший жизнью других.
Кожоль замолчал и скрыл неприятное чувство, вызванное откровенностью начальника.
-- Итак, кавалер умер? -- спросил аббат после некоторого молчания.
-- Если не умер, то его положение нисколько не лучше в настоящую минуту.
Кожоль передал все, что знал и отгадал в этом приключении.
-- Что это за люди, которые напали на него? -- допрашивал Пьера аббат.
-- Мне ничего не известно. Знаю только, что на месте схватки остался обезображенный труп одного из их шайки.
Аббат задумался, вспомнив о таинственных врагах, которые уже в четвертый раз становились ему поперек дороги.
Минуту спустя он начал:
-- Знали ли вы о деле, доверенном господину Бералеку?
-- Он мне сказал о нем кое-что.
-- Это правда, вы два закадычных друга, между которыми не могло быть тайн.
Кожоль собирался защищать Ивона от косвенного упрека в неосторожности, но аббат не дал ему времени на оправдания.
-- Но, граф, я не осуждаю вашего друга в том, что он вам доверился, ведь благодаря именно этому мы могли найти его след, -- живо возразил Монтескью, угадавший чувства Пьера.
"Это правда, -- подумал Кожоль. -- Если б Ивон ничего не сказал, я бы не знал, с чего начать свои поиски".
-- Кто бы мог быть этот незнакомец, который поднял вашего больного друга? -- сказал аббат.
-- Не знаю. Я сначала предположил, что это тот большой дурень, к которому я обращался. Но теперь склонен думать, что незнакомый спаситель положил Ивона перед лавочкой, а сам ушел, а друг мой был принят хозяйкой этого безмозглого приказчика.
-- И вы уверены, что кавалер действительно в этом доме?
-- Вполне убежден. Но эти трусы не хотят сознаться.
Аббат раздумывал.
Когда он снова заговорил, его голос звучал повелительно.
-- Слушайте, граф. Вы пойдете по этой улице и, дойдя до бульвара, подождете меня. Я сам осмотрю дом, в который попал Бералек, и решу, что нам делать дальше.
Ни слова не возразив, Кожоль последовал по приказу начальника и твердым шагом дошел до бульвара.
Здесь он обернулся.
Перед ним вытянулась во всю длину улица Мон Блан, и вдалеке он увидел аббата, все еще созерцавшего объявление. Скоро и он направился вслед за Кожолем своим дробным старческим шажком.
