Когда Бералек пришел в себя, был уже день. Его первая мысль была о прекрасной незнакомке. Он поднял голову, но на том месте, где ему явилось ночью такое чудное видение, он обнаружил какого-то грузного верзилу, рассматривавшего его с бессмысленным выражением лица.
-- Где я? -- спросил Ивон, скрывая свое удивление.
Верзила разразился грубым, зверским хохотом.
-- А! -- сказал он. -- Ты неиспорченный гражданин.
-- Где я? -- повторил Ивон.
-- У моей госпожи, парфюмерной торговки.
-- Так это перед ее лавочкой на меня напали? Я полагаю, все жители Сены должны были слышать борьбу.
Верзила вытаращил удивленные глаза и опять затрясся от смеха.
-- Да где, чертовщина, увидал ты улицу Сены, гражданин? Ты на улице Мон Блан.
-- А! -- пробормотал Ивон, не считавший нужным давать дальнейшие объяснения.
-- Это я пять дней тому назад, открывая лавочку, нашел тебя перед дверьми дома.
-- Благодарствую, дружок.
-- О, что касается меня, -- возразил великан равнодушно, -- я бы тебя оставил на твоем месте до светопреставления, но госпожа велела тебя перенести в эту комнату, где сама за тобой ходила.
-- А как зовут твою госпожу?
-- Гражданка Сюрко.
-- Какая-нибудь пожилая дама, без сомнения? -- добавил Бералек, который, по какому-то необъяснимому побуждению не хотел говорить о событиях ночи.
-- Она -- пожилая! -- загоготал гигант. -- Ей всего-то двадцать лет, и она первая красавица в квартале.
-- Ты говоришь, что она велела перенести меня в эту комнату?
-- Да, в комнату гражданина Сюрко.
-- А, так это муж ее уступил мне свою постель? -- возразил раненый, которому не понравилась эта новость.
-- О, это нисколько не стеснило гражданина Сюрко!
-- Почему?
-- Потому что гражданка Сюрко уже три года как вдова.
-- Ах, бедняга Сюрко! -- вскричал Ивон огорченно, в то время как совсем иное чувство говорило в нем.
-- Да, умер, положительно умер... Я сам свалил его в большую яму, -- сказал верзила, который, при воспоминании об этом грустном событии опять залился хохотом.
"Экая скотина!" -- подумал Бералек.
-- Да, три года прошло с тех пор, как гражданка Сюрко овдовела. А эта комната стояла с тех пор пустая, -- прибавил великан, когда у него прошел этот странный порыв веселости.
-- Так мое пребывание здесь не обеспокоило твою госпожу?
-- О, в этом доме, слава богу, не занимать комнат! Подумай-ка, гражданин: три громадных этажа! Кухарка не спит здесь, и остаемся во всем большущем доме мы вдвоем: госпожа да я.
