-- Но зачем все эти предосторожности? -- вскричал Пьер. -- Мы можем являться всюду без маски. Мир, подписанный Республикой с Вандейцами, сопровождается всеобщей амнистией. Въезд в Париж открыт нам без препятствия и под нашими собственными именами.
-- Ба! -- воскликнул Ивон. -- Можешь ли ты сказать, что нас ожидает в будущем? Осторожность никогда не вредит. Ты сейчас сам говорил, что этот неискренний мир будет недолгим, а впоследствии донос этого трактирщика может навлечь на меня опасность.
Пьер прервал Ивона на полуслове:
-- Я кое-что придумал. Предоставь действовать мне, -- сказал он.
Только что он закончил, как в коридоре раздался крик: "Да здравствует Директория!" Это было восклицание Жаваля, который, прибежав по звонку, нашел средство доказать свой патриотизм тем людям, которые, думал он, обязаны наблюдать за ним.
Бедняга-трус напрасно старался принять достойную осанку; он дрожал как лист, подходя к комнате и говоря самому себе:
-- Подумать только, эти два чудовища могут одним словом отправить меня на расстрел!
-- Ну, что? Ваша гостиница неспокойна? -- сухо сказал Пьер. -- Что это за рев раздался у вас в коридоре, гражданин Страус?
-- Это я, гражданин! Это был крик любви и признательности, от которого я не могу удержаться ни минуты. Я бы задохнулся, если б не восклицал: "Да здравствует Директория!" -- униженно отвечал Жаваль.
-- Браво, гражданин Страус.
-- Извините, гражданин, но "Страус" -- название моей гостиницы, а меня зовут Жавалем.
Пьер нахмурил брови и тряхнул трактирщика за руку.
-- Э-э! -- сказал он. -- Что это значит, любезный? Разве вы забыли, что мы живем во дни царства свободы?
-- Да, истинной свободы, -- согласился испуганный трактирщик.
И чтоб подтвердить свое мнение перед тем, кого считал господином своей судьбы, он принялся выть:
-- Да здравствует свобода!
-- Ну так, -- продолжал Пьер, -- раз мы все пользуемся свободой, почему же вы запрещаете называть вас Страусом, если мне кажется это удобным?
-- Это справедливо! -- сказал покорно Жаваль.
-- Очень хорошо, гражданин Страус. Не бунтуйте же против существующего порядка вещей, потому что мне кажется, что вы им недовольны; а вам, может быть, придется раскаиваться! -- сказал молодой человек, грозно вращая глазами и растягивая последние слова.
-- Мне! Придется раскаиваться! Он, верно, намекает на свою Гренельскую долину, -- сказал про себя Жаваль, чувствовавший, что у него мороз пробегает по коже.
