-- Ну, я кладу мой бочонок на подставку... -- ответил аббат.
-- Нам нужно сначала знать хорошенько, гражданин Томассэн, -- прервал его мастер, -- с фитилем этот бочонок или с ружейным огнивом?
-- Да, на манер ружья, такой -- как вы приготовили.
-- Хорошо! Продолжайте. Так вы кладете бочонок на подставку?
-- Или лучше, -- поправился аббат, -- я кладу его на двухколесную тележку и везу по улице, по которой мой враг должен проходить в этот вечер...
-- Ах! Это будет вечером?
-- Да, я предполагаю вечером... в тесной улице, в пустынной... Я ставлю мою тележку у обочины, но оставляю свободный проход повозке моей жертвы. Затем я беру шнурок, который должен играть роль запала, протягиваю его поперек улицы, на высоте примерно груди лошади; я привязываю шнурок на противоположной стороне. Потом я спокойно иду себе восвояси. Мой враг несется по улице в карете. Лошади натыкаются на шнурок, тянут его, приводят в движение спуск оружия -- и тра-ах! Человек разлетается на тысячу кусочков.
Мнимый Томассэн развивал свой план неспешно, вдумчиво и отчеканивая каждое слово.
"Черт побери! -- подумал Кожоль. -- Если устройство и не совсем понятно, то в ясности изложения недостатков нет".
Мастер слушал аббата со вниманием.
-- Эге! эге!.. -- сказал он. -- Не так уж глупо... для... сельского парня...
-- Э! Ну! Мы, не посвященные в ваше мастерство люди, конечно, не сравнимся с господами инженерами, но и у нас тоже есть свои маленькие идеи.
Шевалье покачал головой.
-- Нет, -- сказал он, -- это неглупо, но тут есть одна загвоздка.
-- Какая?
-- Это неосуществимо. Со всеми вашими предположениями, ваш план должен подчиниться слишком многим условиям, чтоб быть успешным. Подумайте только: вечер... пустая улица... карета... Et patati et patata... целая куча случайностей, которые вряд ли совпадут.
-- Будто! -- сказал аббат. -- А кто знает? Ведь иногда случайность устраивает дело к лучшему.
-- Так вы предполагаете, что и ваша идея тоже исполнима, гражаднин Томассэн?
-- Да, потому что я стою на пути предположений! -- возразил мнимый деревенский парень со взрывом смеха, в котором было столь же мало искренности, как в его костюме.
Шевалье вынул из кармана часы и справился о времени. Оказалось, что было уже около десяти часов.
-- О! -- сказал он. -- Жена будет беспокоиться, ожидая меня к ужину.
-- А она знает, что вы ходите сюда?
-- Нет. Я ей сказал, что работаю в Венсенском форте для снабжения Республики военным фуражем; жену это больше устраивает, чем глядет, как я работаю на дому. И, по правде сказать, она права. Когда я вожусь с моим порохом близ нее и детей -- это наводит на нее страх. Бедная женщина!
