- Ты колдун, Юрий. Черта... это для тебя слишком легкое наказание.
Черноволосый Юрий кивнул. Утвердительно. Крепенький дружок его резко повернулся, едва не заплакав; опрометью бросился с чердака. И прямо перед картиной на лестнице наткнулся на застывшую девчонку. Девчонка выглядела, как служанка: серое платьице, передник, аккуратно подобранные под чепчик волосы, но была годов восьми, не старше. Она стояла и сосредоточенно, не по-детски вглядывалась в полотно. Парень попытался понять, что же девчонка там увидела. Краски оставались такими же тусклыми, но почудилось, что улица изменилась, потянуло сыростью. Впрочем, в старом, неухоженном доме сквозняки всегда не редкость.
- Что ты здесь делаешь, Тильда? - строго спросил хозяин. Девочка молчала. Регин подумал, что она дурочка.
- Иди накрой к обеду.
Тильда молча присела и стала спускаться. Ступеньки отчаянно скрипели под деревянными башмаками.
Когда хозяин и гость потягивали вино, устроясь у камелька, Тильда вернулась наверх. Стемнело, и она сжимала в руке горящую свечу. Огонек подрагивал, а она молча, с бездумным выражением на личике пялилась в глубину картины - как в распахнутые двери. Ожидание не было напрасным. Девочка поймала и, примяв в ладони, разглядывала вылетевшего из картины белого мотылька. А потом, еще больше смяв, бросила назад и ушла, не оглядываясь.
Ноги по щиколотку проваливались в пыль и оставляли маленькие следы. Залы были огромны, высоко вверху, почти там, где небо, светилась единственным фитильком похожая на тележное колесо, обмотанная пыльной кисеей лампа. Свешивались фестоны паутины. В окнах отражалась ночь. Шаги глохли, увязали в пыли, не родившись, задохнулось эхо.
Лицо идущей было замотано черным платком по самые глаза: злые, сосредоточенные, как у старушки, невероятные для маленького тельца, для чепчика с оборками и серого посконного платьица. Сенная девочка. Вся аккуратная, выглаженная, как птичка, оставляющая такие же аккуратные следы, почти не подымающая пыли.
Девочка подошла к обширному письменному столу и остановилась, задрав личико. Ей было слегка неприятно, что сукно на столе пропылилось и паутиной затянут бронзовый письменный прибор. Но глаза ее не изменили выражения, а лицо... - лица не было видно.
Девочка слушала вопросы, наклоня к плечу головку, лобик сосредоточенно морщился. Иногда девочка кивала. Да, картина там, где ее ожидали найти. И вторая тоже. Нет, натурщица исчезла. Не совсем натурщица. Он писал ее на какой-то речке. Нет-нет, все совсем не так. Зачем ненавидеть? Да, она понимает, что он не такой. Да, готова. Всегда.
