Последний из | страница 14
Вошли.
В ангаре едва тлело дежурное освещение. Полукружьем возле стоящих вплотную двух стульев сидели на цементном полу, на поставленных на попа пустых ящиках, на грудах упаковочного пластика человек с полста. Сколько можно было понять — в основном молодых; впрочем, лица их белели смутными пятнами, а задних и вовсе было не разглядеть; так, очертания. Тени.
Гнилозубый показал мне на один из стульев. Я, решив ничему не удивляться — а что бы изменилось, если б я принялся удивляться или упрямиться? — уселся. Тогда он повесил автомат на спинку второго стула и сел рядом со мной. Второй из моих сопровождающих скинул куртку и опустился прямо на пол напротив нас, можно сказать — в первом ряду. Под курткой он оказался гол по пояс. Мускулистый торс с какой-то жутковатой вдавлиной на правом боку был словно заплеван татуировками.
Я выжидательно посмотрел на гнилозубого.
Он кашлянул, и оказалось, что он стесняется. Искоса он глянул на меня.
— Простите, — проговорил он, — что мы были такие бесцеремонные. Не наша вина. Мы хотели поговорить с вами так, чтобы это было безопасно и для вас, и для нас тоже. Вот тут можно говорить откровенно.
— А у меня дома нельзя? — спросил я.
— Вам ли не знать, что нельзя, — ответил он. — Вы же как на ладони. Мы давно уж хотели с вами встретиться. Но только сегодня у нас получилось вырубить вашего сторожа, да и то ненадолго. Он, сволочь, сразу запустил самодиагностику и сейчас, наверное, уже вернулся в режим. Поэтому мы так торопились.
Похоже, он имел в виду консьержа. Я немного расслабился. Приключение, однако...
— Чем обязан? — светски спросил я и заложил ногу на ногу.
Сидевший рядом со мной гнилозубый замялся, и вдруг нетерпеливо подал голос татуированный:
— Расскажите, как на самом деле было там.
— Где там? — спросил я, уже начиная понимать.
— В СССР, — с нелепым благоговением выговорила явно непривычную для ее рта аббревиатуру сидевшая рядом с татуированным девица; так когда-то мои одноклассники, только что прочитавшие «Дочь Монтесумы», выговаривали, скажем, «Тескатлипока». Собственно, то, что это девица, можно было уяснить лишь по голосу. На ней была бесформенная, в пятнах, хламида, голова то ли обрита наголо, то ли облысела, и из черепа торчали изогнутые, с металлическим отливом рожки.
— Ах, вот оно что...
Я окончательно пришел в себя. Так это просто встреча с читателями, весело подумал я. Очередная, не первая и не последняя. Просто несколько экстравагантная. Даже любопытно.