В течение этого периода крупные шведские промышленники играли активную роль в разрушении «шведской модели», которая была создана социал-демократическим альянсом. Федерация шведских работодателей отвергла централизованную договорную систему оплаты, которая была краеугольным камнем этой модели, и вошла в союз с консервативной партией. Она также финансировала мозговые центры, которые проповедовали экономическую идеологию корпоративного либертарианизма, и проводила большую работу с населением по восхвалению индивидуализма и свободного рынка, одновременно критикуя социал-демократическое правительство как авторитарное и некомпетентное . Это привело к ослаблению политического аппарата государства и его способности к выработке долгосрочной политики.
В 1983 году председатель концерна «Вольво» П. Г. Гилленхаммар заполнил образовавшийся вакуум и создал Круглый стол европейских промышленников, состоявший из глав ведущих европейских транснациональных корпораціій, включая «Фиат», «Нестле», «Филипс», «Оливетти», «Рено» и «Симменс». Его целью было выработать долгосрочную политику государства и выполнять роль международного лобби, следящего за ее осуществлением . К концу 1992 года 2% самых состоятельных семей Швеции владели 62% стоимости всех акций, которые обменивались на Стокгольмской фондовой бирже, и 23% всего богатства страны. В то время как средняя шведская семья с 1978 по 1988 год становилась все беднее, 450 самых богатых семей удвоили свое состояние . Когда социал-демократы впервые потерпели поражение на выборах, уровень безработицы был ниже 3% . Он поднялся до 5% в 1992 году и, по прогнозам, должен был вырасти до 7%, хотя еще 7% рабочих уже были заняты в программах переподготовки и проектах общественной занятости.
С самого начала «шведская модель» содержала в себе зачатки собственного разрушения. Она породила могущественную финансовую элиту, чьи интересы были далеки от интересов большинства среднего класса. Она породила в шведах безмятежное довольство системой общественного благоденствия. Ей не удалось воспитать в молодом поколении понимания того, что демократия должна постоянно воссоздаваться посредством неусыпной бдительности граждан и политической активности. А ее процветание было построено на неустойчивом использовании природных ресурсов Швеции — древесины, железной руды и гидроэлектроэнергии.
По мере того как элита добивалась все большей финансовой власти, она получила возможность требовать все больших ресурсов без соответствующего вклада в производство. Поскольку экономические границы были открыты, то рабочие места людей, которые зарабатывали на жизнь производительным трудом, оказались в полной зависимости от воли тех, кто контролировал капитал. Чем больше правительство в своих отчаянных попытках сохранить рабочие места в стране уступало требованиям финансовой элиты, тем больше денег перетекало в руки этой элиты, тем больше прав она получала, чтобы диктовать общественную политику в своих собственных интересах, и тем большее давление испытывала структурная основа общества. Сходство с подобным опытом США, исследуемое в третьей части книги, поразительно.
