— Вот опять, — сказал Оцеола.
На этот раз все услышали. Это был человеческий голос. Слова звучали глухо, как будто шли из-под земли, и в начале профессор ничего не понял.
— Странно, — сказал он. — Сюда никто не может попасть без предварительной иммунизации против меланхолии. В Управлении исторических памятников мне сказали, что на сегодня не предусмотрены другие посещения.
Голос продолжал говорить — медленно, с большими паузами.
Это был мужской голос, низкий и немного осипший. Профессор ожидал услышать хотя бы еще один, ведь человек не может разговаривать сам с собой, но этого не произошло. Невидимый продолжал свой монолог.
— Он говорит что-то о нашем шаре, профессор, — тихо сказал Марсель. Странно, я понимаю некоторые слова, а другие мне совсем незнакомы…
— Подождите!
Профессор вслушивался, приставив ладонь к уху. В его глазах мелькнуло недоумение.
— Невероятно, — прошептал он… — Это французский, конечно же, но сейчас никто не говорит на таком французском.
Мы забыли сказать, что в ту эпоху национальные языки все еще сохранялись, но люди предпочитали говорить и писать на общечеловеческом языке, возникшем естественно из старинных общих для многих народов слов, типа «мама», «брат», «вино» и пр.
— Алло! — крикнул профессор. — Алло! Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не последовало. Вместо ответа все услышали несколько уже совершенно отчетливых слов, заставивших их переглянуться.
«…Эти медленные шаги, эти склоненные головы… господи!..» В словах невидимки было столько тоски и ужаса, что у профессора и студентов волосы встали дыбом. Наступила пауза. Профессор Карпантье был недалек от мысли, что слышит голос какого-то сумасшедшего, но все же у него было достаточно жизненного опыта, чтобы не делать поспешных заключений.
«…мое путешествие… — снова раздался голос. — Какая ужасная шутка! Я устал, как я устал… Ну, Луи Гиле…»
Профессор подождал минуту-другую, но больше ничего не услышал. Тогда он махнул рукой студентам, чтобы они шли за ним, и быстро направился к развалинам.
Когда студенты догнали его, он уже склонился над останками какой-то стены — грудой обломков, которыми была покрыта эта местность. Сделав знак соблюдать тишину, он продолжал что-то рассматривать — как будто пытался прочесть какую-то надпись.
Потом профессор выпрямился, посторонился и студенты увидели, что на земле перед ними — человек. Это был крупный мужчина, одетый в какое-то чешуйчатое, плотно облегающее тело трико, которое излучало синеватый металлический блеск. Он сидел, вытянув вперед босые ноги и опираясь о стену, одна его рука безжизненно лежала на земле, другая — на коленях. В ней он держал большой светло-зеленый кристалл. Голова мужчины была откинута назад, темные прямые волосы свободно падали на плечи, лицо, с большим ртом и некрасивым, немного кривым носом, было изрезано морщинами, выдававшими солидный возраст незнакомца. Но большие голубые глаза казались молодыми они смотрели неподвижно прямо перед собой, и в их выражении можно было уловить печальную полуулыбку.
