Наладилось и с питанием. Во-первых, стали регулярно поступать передачи с воли. Во-вторых, лучше кормили повара. Когда освоишься, тебя начинают принимать за своего. При этом я никогда шума не поднимал. Что толку? Дадут тебе по башке – и точка. Ум-то проявляется в том, чтобы вопрос решить, а не в том, чтобы шум поднять.
Возможно, я бы устроился на зоне еще лучше, но мне не разрешили работать врачом, так как я выплачивал алименты после развода со второй женой Ольгой, мамой дочки Кати, родившейся еще во время работы в пароходстве. Если ты платил алименты, то нельзя было работать там, где нет оплаты, например в медсанчасти. А я мог бы перевязки делать, помогать врачам.
Моя мама приходила к бывшей жене и вставала на колени:
– Оля, откажись от алиментов, тогда Боря сможет работать врачом.
– Не откажусь.
– Я тебе дам в десять раз больше, только разреши, чтобы он здоровье не угробил.
– Не надо мне больше. Отказываться не стану.
Ольга очень обиделась из-за того, что я стал встречаться с Татьяной, Наташиной мамой. В качестве мести она так и не отказалась от алиментов. Упрямая. Украинка! У меня же две жены из Украины: и Катина мама, и Наташина. Кажется, ни одна из них по-украински не говорит – только по-русски, но вот эта упертость у них – украинская.
Кстати, Таню за те показания на меня я простил. Сначала было очень грустно, но на зону она приехала с моей мамой, и я долго не мог дождаться, когда мама уедет, ведь все жили в одной комнате. Мама, поплакав, уехала, а я простил Таню. Всякое бывает, да и передачи не помешают…
* * *
Липецкая зона занимала, наверное, гектаров десять. У каждого отряда свой барак. Нас утром выстраивали на специальном плацу, делали перекличку и вели за забор, на рабочую территорию, где я поначалу вкалывал в том страшном цеху с чугунной пылью. В середине дня – обед, а потом снова в цех.
Если не считать голода и опасных работ, жизнь на зоне казалась вполне терпимой. Командиром отряда у нас был старший лейтенант. С ним служил помполит – помощник по политической части. Абсолютно разумные офицеры. С одним из них я играл в шашки, и хоть играю хорошо, почти всегда ему проигрывал.
Единственное жесткое правило на зоне – все должны работать. Если кто-то не хотел, его заставляли, хотя никто никого не бил. Администрация через бригадиров и звеньевых добивалась порядка. Таких историй, чтобы кто-то из воровских принципов отказывался от работы, не припомню: на зонах общего режима идут заключенные по первой ходке, никаких блатных, рецидивистов, а тем более воров в законе.
