Уздечкину тоже запомнились михайловские грузчики. «Ласточке» навязали тридцать тонн муки для Михайловского сельмага, и потому на сутки пришлось задержаться с выходом из Среднереченска. В малолюдную эту деревеньку, смотревшую на Реку с высокого и обрывистого берега, пришли под вечер. Часа два бегала между домами продавщица сельмага, сопровождавшая муку, пока нашла грузчиков. Но зато каких типов она привела! Бородатые, нечесаные, одетые в драные обноски. Карнаухов не испугался и навязался к ним в артель, стал таскать мешки с мукой на берег.
Покончив с разгрузкой, артельщики развели возле причала костер и всю ночь «гудели». И Карнаухов с ними. Под утро, когда уходили из Михайловки, он чуть не на коленях умолял Дорофеева отпустить его пожить в деревне до возвращения «Ласточки». Обещал и тайменя заготовить, и хариусов: у мужиков сети, они места знают, в долю его берут. Дорофеев обозвал Карнаухова «дурой» и сказал, что до тех пор, пока он капитан «Ласточки», Генку к грузчикам не пустит, а будет стараться сделать из него человека.
— Ты зря это, Пескарь! — совсем не пьяным голосом произнес Бурнин. — Я на них насмотрелся, пока стропальщиком работал. Даже если Дорофеев уйдет с «Ласточки», я-то все равно останусь. Уж лучше, понял, Ведерникова терпеть.
— А что это ты решил, будто Дорофеев уйдет из капитанов? — ввязался в разговор Уздечкин.
— Слышь, Пескарь, ты посмотри на этого возвышенного мечтателя! — с наигранным изумлением воскликнул Бурнин. — Он все еще не знает, откуда дети берутся, понял! Да Ведерников спит и видит себя капитаном. Он же за этим и приехал сюда с запада.
— Ну, это еще ни о чем не говорит!
— А ты помнишь, как он на собрании выступал? «Надо шире развернуть в отряде социалистическое соревнование»! И он развернет. Вот только мало-мальски к Реке привыкнет — и спихнет Кирьку с «Ласточки». Причем запросто, понял! У него же диплом речного техникума.
Карнаухов заснул, уткнувшись в колени лохматой головой, с запутавшимися в волосах сухими листьями. Бурнин встал, сладко потянулся, постучал кулаками в гулкую грудь.
— А капитан наш, я думаю, к матане попылил в Город, — сказал он.
— У него там старший брат, — заметил Уздечкин.
— Брат братом, а матаня — тоже неплохо!
— Ну, уж это я не знаю.
— Зато я знаю, — самодовольно пробасил Бурнин. — Вот и мне пора к матане. К тому же моя вахта ночью. Так что счастливо ночевать, кок! А к сетке Пескарь пусть зря не суется. Я утречком подскочу пораньше, и проверим!
